100 лет назад вспыхнула Вторая Балканская война, которая стала матерью Первой мировой.
«На ножи!». Невзирая на талант художника, исход войны решили не болгарские штыки, а пулеметы.
Если сегодня спросить, что такое Вторая Балканская война, большинство читателей пожмут плечами. Вторую мировую помнят. А Вторую Балканскую в памяти народной как кот языком слизал! Между тем именно эта междоусобная стычка славян летом 1913 года стала матерью двух мировых войн XX века. Были в ней и свой блицкриг, и бурная дипломатическая переписка великих держав, стремившихся унять Сербию и Болгарию, и грустный вывод: всемирное славянское братство с застольной песней «Гей, славяне!» — всего лишь ученый миф кабинетных теоретиков. А на практике «братские народы» готовы кишки друг из друга выпустить за какой-то курятник, повисший на спорном склоне Родопских гор. И тут уж серб не даст спуску болгарину, а черногорец поддаст жару в драке двух «братьев»!
Сто лет назад мир стремился к гигантомании. «Пан» — по-латыни «все». Пангерманизм, панмонголизм, панамериканизм… Естественно, Петербург не мог остаться в стороне от политического мейнстрима. В ответ он вынул свой козырь — придуманный на московских кухнях «панславизм». Инструментальная задача этого учения была проста — сплотим балканских славян против турок, а австрийских — против Австрии! И ослабим, таким образом, две крупнейшие великие державы-соседки!
Поначалу все шло гладко. В те времена Турция владела в Европе не только окрестностями Стамбула, как ныне, но чуть ли не половиной Балканского полуострова. Под эгидой России 13 марта 1912 года был подписан сербо-болгарский договор «О дружбе и союзе». Первая же статья этого договора гласила: «Царство Болгарское и Королевство Сербское гарантируют друг другу государственную независимость и целостность их государственных территорий, обязуясь абсолютно и без какого-либо ограничения прийти на помощь друг другу со всеми своими силами в случае, если бы одно из них подверглось нападению со стороны одной или нескольких других держав».
ПОД КОЛПАКОМ ПЕТЕРБУРГА. В мемуарной книге «Дипломатия и мировая война» австро-венгерский дипломат граф Андраши назвал это соглашение «первым триумфом русской политики», добавив, что России «удалось создать под своим протекторатом Балканский союз, в первую очередь — против Турции, во вторую, когда понадобится, — против нас».
Договор между Сербией и Болгарией содержал секретное приложение о совместном выступлении против Турции. Но оно могло быть предпринято только с одобрения России. Первая статья этого секретного приложения гласила: «Если в Турции наступят неурядицы внутренние, которые подвергли бы опасности интересы обеих договаривающихся сторон или одной из них…, то та из договаривающихся сторон, которая первая убедилась бы в необходимости начать военные действия, обратится с мотивированным предложением к другой стороне»…
Болгарская артиллерия. Несмотря на высокие боевые качества, ничего не смогла сделать с коалицией Сербии, Черногории, Греции и Румынии.
За этими обтекаемыми вежливыми фразами таился грубый смысл: если Болгарии придет мысль вломить туркам, то они пригласят для этого сербов, а если первыми напасть на Турцию захотят сербы, то Белград обязательно пригласит поучаствовать в этой потехе болгар.
Война на Балканах вспыхнула, когда чернила на этом договоре еще не успели просохнуть. На троне в Софии сидел в то время необыкновенно воинственный царь Фердинанд, который даже германского кайзера Вильгельма II презрительно называл «пацифистом». А Сербией руководили два августейших рэкетира — король Петр и его сын королевич Александр. О привычках этих бравых парней можно судить хотя бы по тому, что к власти они пришли, выбросив из королевского дворца в Белграде своего предшественника — короля Александра из династии Обреновичей вместе с супругой. Вот так просто тяпнули головами о брусчатку — и все. Только мозги брызнули!
Петр и его сын принадлежали к династии Карагеоргиевичей — их прародителем был Черный Георгий («кара» по-турецки — «черный»). А наиболее влиятельная «партия» в Сербии при них называлась «Черная рука» — как в детской страшилке. Только была это самая настоящая загребущая долгая ручища. Членами ее состояли офицеры армии и спецслужб, которые знали друг друга только в пределах засекреченных пятерок. Зато они должны были выполнять любые приказы своих непосредственных командиров — вплоть до убийств политических противников, как в Сербии, так и за рубежом. На руке пять пальцев. В пятерке пять членов. Тысячи «черных рук» охватили все Балканы.
Помните марш «Прощание славянки»? Щемящий, ностальгический, но с такой проскальзывающей между нотами надеждой вломить врагу по рылу и вернуться в объятия провожающей на вокзале любимой… Он написан штаб-трубачом Василием Агапкиным в порыве душевного сочувствия к братьям-славянам, напавшим на Турцию осенью 1912 года. Тогда началась Первая Балканская война. Но развязала ее не Сербия или Болгария, а крошечная Черногория, короля которой Александр III когда-то назвал «единственным другом России», кроме армии и флота, естественно.
Черногорцы сделали первые выстрелы по туркам 9 октября. А через девять дней в бой ринулись Болгария, Сербия и примкнувшая к ним Греция. Болгары мобилизовали 420 тысяч человек и повели наступление на Адрианополь. Сербы выставили 150-тысячную армию и атаковали Македонию, входившую тогда в состав Турции. А греки поставили под ружье 80 тысяч горячих парней, готовых сплясать «Сиртаки» на отрезанных турецких головушках.
Момент для нападения был выбран в высшей степени коварно. В тот день, когда Болгария и Сербия объявили войну Турции, та едва успела подписать мирный договор с Италией, оттяпавшей у нее кусок Африки.
ТУРОК РЕЗАЛИ ТЫСЯЧАМИ. Поражение турок было молниеносным. Только в сражении у Лю-ле-Бургаса их пало около 40 тысяч. Корреспондент английской газеты «Дэйли Кроникл», проехавший на автомобиле по местам сражений, писал: «Катастрофа — не менее мукденской. Три четверти артиллерийских орудий турок досталось болгарам. Болгары подпускали турок совсем близко, давали им начать рукопашную, затем быстро отступали, и пулеметы косили турок сотнями, тысячами. Отступление турок превратилось в беспорядочное бегство одурелых, голодных, измученных, обезумевших толп. Врачей мало. Перевязочных материалов нет. Припасов нет. Я был свидетелем многих военных походов, но такого ужасного бедствия, такого избиения массами голодных, истерзанных, измученных, беспомощных крестьян из Анатолии (Азиатская Турция) я никогда не воображал себе».
Броненосный крейсер «Георгиос Аверов». Этот греческий корабль был самым сильным плавучим монстром Второй Балканской войны.
Особенно болезненно мгновенное поражение Турции восприняли в Берлине. Ведь ее армия была обучена германскими инструкторами. Когда германский император перед войной спросил мнение своего генерала Гольца о военной подготовке турок, тот ответил: «Совсем как у нас». Теперь эти слова звучали, как насмешка. Особенно, если учесть, что болгарские и сербские войска дрессировали русские, а болгары даже носили форму, являвшуюся почти точной копией обмундирования Российской императорской армии. А тут еще и болгарские миноносцы торпедировали турецкий крейсер! В общем, было чему опечалиться не только в Стамбуле, но и в Берлине.
Всполошились и в Вене. Там попросту объявили мобилизацию, рассудив, что после разгрома Турции сербы и болгары бросятся на Австрию, а Россия не сможет удержаться, чтобы им не помочь. Именно в этот момент состоялся разговор между военным министром Франции Мильераном и российским военным атташе в Париже полковником Игнатьевым — будущим автором мемуаров «50 лет в строю».
Глава «Черной руки» королевич Александр был готов взорвать всю Сербию ради виноградников в Македонии.
Француз спросил: «Какая, по-вашему, полковник, цель австрийской мобилизации?». Игнатьев ответил: «Трудно предрешить этот вопрос, но несомненно, что австрийские приготовления против России носят пока оборонительный характер». Тогда Мильеран прямо и поинтересовался: «А не можете, по крайней мере, мне объяснить, что вообще думают в России о Балканах?». «Славянский вопрос остается близким нашему сердцу, — последовал ответ Игнатьева, — но история выучила нас прежде всего думать о собственных государственных интересах, не жертвуя ими в пользу отвлеченных идей».
НЕ ПОДЕЛИЛИ ЧУЖОЕ. Интересы России состояли в том, чтобы ни в коем случае не дать болгарам и сербам занять Константинополь. Древнюю столицу византийских императоров Петербург решил приберечь для себя. Именно поэтому из Министерства иностранных дел России в Белград и Софию полетел строгий окрик: «Остановиться!». Трудно сказать, это ли возымело действие или турки на подступах к столице собрались с силами, но после захвата Адрианополя болгарское наступление захлебнулось. Фронт остановился в 45 км от Стамбула. Начались мирные переговоры.
И вот тут произошло то, чего никто не ожидал. Два самых больших славянских «брата» России перессорились между собой за турецкое наследие. Сербы требовали себе выход к Адриатическому морю. Болгары претендовали на Македонию за речкой Вардар, занятую сербской армией. Раздосадованный наследник сербского престола Александр (тот самый, что рулил «Черной рукой») в мае 1913 года прямо заявил в интервью белградской газете «Политика», что Сербия не отдаст Болгарии ни дюйма Завардарской Македонии. И что другого способа решения сербо-болгарского конфликта, КРОМЕ ВОЙНЫ, не существует. Русскому генеральному консулу Тухолке в частном разговоре Александр высказался еще откровеннее: «Сербы никак не уступят долину Вардара и предпочтут, скорее, воевать с Европой, чем подписать свой смертный приговор. В противном случае, пускай хоть Австрия берет Сербию, раз все равно погибать».
Налицо была типичная сербская психопатия: если нам не дадут долину Вардара, то нам и жизнь не мила! Пусть хоть вся Сербия погибнет, но эти виноградники должны быть наши!
СЛАВЯНЕ ПРОТИВ СЛАВЯН. Еще вчера сербы и болгары объединенными усилиями наступали на Стамбул, а сегодня они ощетинились штыками друг против друга, готовые пролить братскую кровь. А тут еще поддала жару Греция. Она претендовала на город Монастир в Македонии и очень боялась, что он отойдет Болгарии. Греческий наследный принц Николай писал через голову российского министра иностранных дел Сазонова лично Николаю II: «Я опасаюсь, что Сазонов готов уступить Монастир болгарам (под предлогом, что там живут болгары). Но если это так будет, то у нас никогда в будущем не установится мира, ввиду того, что Болгария, став почти вдвое больше Греции, воспользуется первым же предлогом, чтобы начать войну, а затем, раздавив Грецию, нападет на Сербию, или наоборот… Я полностью уповаю на тебя, зная, что ты сделаешь все возможное, чтобы защитить интересы нашей страны, отчасти ради самой Греции, а также в память дорогого папы».
Воинственный болгарский царь Фердинанд даже германского кайзера Вильгельма обзывал жалким «пацифистом».
Россия попыталась всех примирить, собрав конференцию в Петербурге. Но балканские братья пришли просто в невменяемое состояние. Никто не хотел уступать. Все хватались за револьверы. И тогда на них махнули рукой. Как написал 9 июля 1913 года посланник России в Афинах Димидов министру иностранных дел Сазонову: «В случае победы Болгария сделается орудием в руках Австрии… В случае поражения она обратит свои взоры к России, которой будет легче, чем прежде, ее удовлетворить, потому что она в силу необходимости будет сговорчивее… ее верность к нам прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. С этой точки зрения, Греция и Сербия облегчат нам в настоящее время нашу задачу… приведут к нам, быть может, раскаивающуюся и униженную Болгарию».
Война Болгарии с бывшими союзниками продолжалась ровно месяц — с 29 июня по 29 июля 1913 года. К Черногории, Сербии и Греции в драку подключилась еще и Румыния. А под Константинополем в контрнаступление перешли отдышавшиеся турки. Румынская кавалерия бросилась на Софию. Виноградники Македонии оккупировали сербы. А окруженный со всех сторон враг «пацифистов» болгарский царь Фердинанд запросил мира. «Это не война, — сказал он. — Это черт знает что!».
Балканская чертовщина воистину рокового 1913 года развеяла по ветру сказку о вечной славянской дружбе. В Петербурге ошиблись. Разбитая Болгария не стала сговорчивее и не превратилась в послушного сателлита России. Вместо этого ее царь заключил военное соглашение с Германией. Кроме маленькой буйной Сербии, у Российской империи не осталось на Балканах союзников. Теперь Сербию нужно было поддерживать в любом случае, чтобы не остаться без союзников вообще. В Вене боялись, что сербы взбунтуют австрийских славян, составлявших половину населения Австро-Венгрии. Вильгельм II в Берлине в досаде называл Белград «гнездом убийц» и добавлял, что «эту шваль нужно поставить на место». Дверь к Первой мировой войне была открыта.
