Ежовые рукавицы

Ежов
0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Когда изучаешь материалы репрессий 1937 года, возни­кает множество вопросов, и в частности, по поводу фигуры наркома НКВД Ежова. Был ли этот человек умным? Склады­вается впечатление, что ему не хватило ума сделать выводы из дела своего шефа Генриха Ягоды. Знал ли Ежов, что с за­говорщиками было репрессировано немало невинных людей? Из материалов дела Ежова не видно, что он был сторонни­ком Троцкого или Бухарина. А Ягода был активным правотроцкистом, он участвовал в убийстве Кирова, Менжинского (своего начальника), Горького и других, имел прямое отноше­ние к организации голода в стране. Созданная Ягодой систе­ма фабрикации дел «врагов народа» настолько была отлаже­на, настолько имела сложный, разветвленный механизм, что ее было очень трудно изменить, тем более остановить. Все руководство наркомата, весь его аппарат, состоял из последо­вателей Свердлова, Троцкого, Зиновьева, Каменева и других. После вступления в должность, 30 сентября 1936 года Ежов, в тот же день берет к себе в заместители М. Бермана, и, по рекомендации Политбюро, руководителя ГУЛАГа Фриновского, убирая при этом с заместителей русского Прокофьева. Собрав ответственных работников ГПУ, Ежов заявил, что Ягода был в прошлом агент охранки, а потом немцы завер­бовали его… «он насадил везде своих ставленников». В зале было несколько сот чекистов, и не было ни одного, кто бы не почувствовал себя в эту минуту обреченным. С этого часа начались аресты среди работников НКВД. Были репрессиро­ваны все 7 комиссаров государственной безопасности, 9 из 13 комиссаров 2-го ранга, 15 из 20 комиссаров 3-го ранга (в том числе трое покончили с собой и один убежал в Японию), 39 из 49 старший майоров. Были арестованы почти все началь­ники отделов и их заместители — Слуцкий, Паукер, Молча­нов, Миронов, Шанин, Гай, Волович и другие. Несколько ру­ководящих работников застрелились или покончили с собой, выпрыгнув из окон кабинетов. В те дни в печати появилось синонимное понятие «ежовые рукавицы». В НКВД было не­мало честных работников, протестовавших против репрес­сий, но их по любому поводу убирали, чернили, немало их за свою принципиальность сложили голову. Ежов подбирал но­вых людей жестоких, не знавших жалости к людям. Они вы­бивали талантливых ученых, инженеров, организаторов про­изводства, целенаправленно уничтожали командный состав Красной Армии, доблестных русских офицеров. Ежов вошёл в роль вершителя судеб, упивался безграничной властью над миллионами людей. В карательном аппарате было немало противников Сталина и Советской власти, они умышленно уничтожали преданных новому строю людей. Тем самым ос­лабляли позиции Сталина, вызывали к нему ненависть. Ежов знал о таких «чекистах». Но среди сотрудников было нема­ло честных и принципиальных людей, и они не смирились с произволом, нарушением законности. Некоторые шли на от­чаянные поступки, подвергая свою жизнь опасности. В конце 1938 года на имя Сталина поступает письмо от комбрига А. Журавлева — начальника одного из управлений НКВД, в ко­тором он подробно описал кровавую вакханалию и главенс­твующую роль Ежова в массовых нарушениях законности, в преследовании невинных людей. В этом же письме Журавлев сообщает, что он не раз обращался к Ежову с просьбой при­нять меры по пресечению террора в стране.

С 1 октября 1936 года по 15 августа 1938 года Ежов арес­товал 2273 сотрудника госбезопасности, из них за «контрре­волюционные преступления» -1862 человека.

Кстати, 17 марта 1937 года Ежов подписал ордер на арест первого секретаря ЦК КП(б) Грузии Берия. Каким-то образом Лаврентий Павлович об этом прознал. На всех парах он мчится в Москву, к Сталину. И уже 20 марта Лаврентий Павлович назначается первым заместителем к Ежову.

Николаю Ивановичу трудно было повиниться перед Сталиным, сказать ему правду об истинных целях каратель­ных органов. Он знал, что последует за этим. К тому же, эту систему создавал сам Ежов, будучи заместителем Ягоды. «Ничего — бог не выдаст, свинья не съест» — рассуждал кар­ликовый нарком (он был очень низкого роста — В. С.). Вначале Сталин ему доверял. Наблюдательный писатель Константин Симонов писал: «Вы знаете какая вещь? Сталин очень верил людям, как это ни странно звучит. Он был очень доверчивым человеком. Он считал, что человек, глядя ему в глаза, не мо­жет ему соврать, что он должен сказать ему правду…» Этим и злоупотребляли Ягода и Ежов.

Вдохновленный назначением на пост наркома НКВД, Ежов ещё жестче стал требовать с подчиненных усиления борьбы с «врагами народа», «шпионами», «террористами». Бывая на докладе у Сталина, он постоянно убеждал его, что проведенные акции против троцкистов это «капля в море», «они на всех уровнях». Однако Сталин стал сомневаться в его информации, в его деятельности. Первым поднял вопрос о беззаконии Ежова Маленков. В присутствии Сталина, он бросил в лицо шефу НКВД: «Вы уничтожили многих пре­данных партии коммунистов!»

Вскоре после этого случая в Москве проходил Октябрь­ский Пленум ЦК. Присутствующие в зале были под впечат­лением массовых арестов «врагов народа». Одни рьяно тре­бовали расширения репрессий, другие поддакивали, третьи молчали. И только один — секретарь Курского обкома партии Пескарев воспротивился противоправному обвинению лю­дей. «Когда начались аресты, я потребовал комиссию проку­ратуры из Москвы, — говорил Пескарев, — оказалось, что мно­гие невиновны». Сразу же после Пленума Сталин поручает завотделом партийных органов ЦК Маленкову проверить на местах законность массовых арестов. В начале декабря на стол Сталину легла докладная, в которой говорилось, что су­ществующее положение недопустимо, что, как показала про­верка, три четверти осужденных ни в чем не виноваты. Встре­воженный Сталин пишет на ней: «Вопрос слишком важный, чтобы ограничится закрытой информацией». И дает указание срочно собрать Пленум ЦК. В январе 1938 года, выступая на Пленуме, Маленков публично резко осудил действия НКВД. Он говорил о повсеместном безумии и вакханалии в стране. Приводил массу примеров, обращался с упреками и прямы­ми обвинениями персонально к присутствующим в зале. «Ты расстреливаешь списком и даже фамилий не знаешь!» — это в адрес Багирова — первого секретаря ЦК Азербайджана. «А ты, Постышев, (первый секретарь Куйбышевского обко­ма партии — В.С.) отправил всех секретарей райкомов или в тюрьмы или на тот свет!» Постышев выступает в ответ и зло бросает в зал: «Расстреливал и расстреливать буду, потому что вокруг — враги!»

Массовые аресты людей приняли невообразимые раз­меры. На все тревожные вопросы Сталина Ежов уверенно отвечал: «В заговоре участвуют многие тысячи. Работы еще много…» Напряжение в стране возрастало. Всемогущий кар­лик сосредоточил в своих руках необъятную власть. Дать та­кую власть Ежову… — эта была большая ошибка Сталина. Как ее исправить? Опасность уже нависла над самим Сталиным. Она усилилась после ареста и расстрела члена Политбюро Чубаря и кандидата в члены Политбюро Эйхе. Ежов уже не церемонился и не согласовывал с Политбюро аресты из чис­ла высшей номенклатуры. Тучи сгущались. Сталин и члены Политбюро понимали, что НКВД вышел из под их контро­ля и вот-вот они будут арестованы. Его догадки подкрепил арестованный Фриновский, который несколько месяцев был заместителем у Ежова. Он был специально приставлен к Ежо­ву, чтобы остановить репрессии, однако не стал выполнять указание Сталина, посчитав, что его песенка спета. Фриновский — мерзостная личность. Когда было дано указание арестовать Ягоду, был задан вопрос: кто выполнит этот при­каз? «Я пойду!» Заместитель наркома Фриновский не только возглавил группу работников арестовывавших Ягоду, но, как они рассказывали, первым набросился на своего уже бывше­го начальника и стал избивать его.

Ноябрь 1938 года. После ареста заговорщиков — вое­начальников, ареста многих невиновных военных — армию сильно лихорадило. Других силовых структур у Сталина не было. Ежову не составляло никакого труда захватить власть в стране.

Сталин не знал страха ни во время подполья, ни в граж­данскую, ни в будущем: в Отечественную. Но в эти дни, он сильно дрогнул. Как изолировать Ежова? К счастью, охрана Сталина не подчинялась Ежову.

Сталин явно шел на риск, вызывая к себе Ежова после ареста Фриновского. Но перед этим он вызывает к себе наркома обороны Ворошилова, а затем и Молотова. У нас нет данных: использовал ли Сталин людей наркома обороны Ворошилова. Судя по тому, что Сталин доверился Молотову и Ворошилову принудить Ежова написать заявление и признать вину за мас­совые репрессии, люди наркома обороны были задействованы в этой истории. Ежов долго препирался, пытаясь убедить, что правотроцкисты имеют сотни тысяч сторонников. Сталин не стал дальше его слушать. Тут же Молотов под диктовку Ста­лина написал проект Постановления Политбюро об освобож­дении Ежова от обязанностей наркома НКВД. В тот же день на места была отправлена правительственная телеграмма о немедленном прекращении репрессий. Когда Ежова арестуют, в его сейфе будут найдены личные дела на Сталина и других его соратников. Потом, на заседании Политбюро, Сталин вни­мательно рассматривая эти дела, скажет:

Как рассказывал писатель Ф.Чуев, В. Молотов очень скупо касался эпизода с освобождением Ежова от обязанностей наркома НКВД, но он подтвердил, что для Сталина и Политбюро это был смертельно опасный момент.

— Вот на вас Вячеслав Михайлович, и на вас товарищ Хрущев и Каганович почему-то Ежов не завел дела. И за ка­кие такие особые заслуги?

Там же, на Политбюро, Сталин поднял вопрос о причи­нах поражения республиканской Испании. Отмечалось, что одна из основных причин поражения республиканцев — это создание антисоветского настроения среди испанцев со сто­роны… ОГПУ-НКВД. До сих пор эти материалы находятся под запретом. Но об этом недвусмысленно пишет Кривицкий — бывший агент Сталина. Не без ведома Ежова люди Штер­на, руководившего всеми тайными операциями в Испании, делали все, чтобы испанцы чувствовали себя в колониаль­ной стране. Эта тема требует детального исследования. Но ясно одно — Сталин знал о роли Ежова и Штерна в создании антисоветских настроений в Валенсии и Мадриде. Позднее Штерн будет расстрелян.

В.Ф. Седых

0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Related posts