Мюнхгаузен в степях Украины

мюнхгаузен
0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Кто такой барон Мюнхгаузен, знают все. Но вряд ли задумываются, что его приключения — и выдуманные, и реальные — происходили, в том числе, и в наших Краях! Барон ходил по киевским улицам, ел украинскую колбасу, пил пиво и, наверняка, норовил ущипнуть за зад пышнотелую украинскую девку, чьи достоинства лучше любых нынешних миниюбок подчеркивала тогдашняя плахта. Знаменитый враль и фантазер был абсолютно реальным человеком, оставившим в архивах множество документальных свидетельств своего существования. Если задуматься, то Мюнхгаузен — самый знаменитый иностранец, когда-либо посетивший Украину. Тем не менее, ни памятника ему в Киеве, ни мемориальной доски нет, хотя он ее вполне заслужил, да и подавляющее большинство наших соотечественников ни слухом, ни духом не подозревают о его многолетней службе в Российской империи и участии в походах по украинским степям.

Мюнхгаузен в степях Украины

Знакомая с детства книга о Мюнхгаузене начиналась так: «Я выехал в Россию верхом на коне. Дело было зимой. Шел снег. Конь устал и начал спотыкаться. Мне сильно хотелось спать… Но напрасно искал я ночлега: на пути не попадалось ни одной деревушки. Что было делать? Пришлось ночевать в открытом поле. Кругом ни куста ни дерева. Только маленький столбик торчал из-под снега. К этому столбику я кое-как привязал своего озябшего коня, а сам улегся тут же на снегу и заснул».

Дальше следовали рассказы, как барон проснулся и обнаружил, что снег за ночь растаял, а конь висит не на столбике, а на кресте православной церкви, как он въехал в Петербург на санях, запряженных волком, как участвовал в какой-то войне с турками и летал на ядре. Вроде бы, абсолютное вранье, способное вызвать только смех.

Однако эти рассказы, развлекавшие нас когда-то, — не оригинал немецкого писателя Эриха Распе, а пересказ Корнея Чуковского, который убрал из первоначального и не совсем детского текста Мюнхгаузеновской одиссеи все «лишние» подробности.

Вот как начинался поход барона в Россию в книге его современника Распе, где повествование тоже ведется от имени главного героя Иеронима Карла фон Мюнхгаузена: «Я еду в Россию, желая вступить в ряды армии и принять участие в предстоящем походе на турок под командой генерала-фельдмаршала графа Миниха… Скромность не позволяет мне хвастаться своими заслугами, однако я могу прямо и по совести утверждать, что все мы, солдаты, честно исполнили свой долг, каждый на своем посту, и весь успех этого славного похода был естественным результатом наших совместных усилий, хотя официальная слава, само собой разуметься, выпала на долю главнокомандующего»… Имеется даже описание маршрута, каким барон следовал из Германии в русские края: «Я предпринял путешествие в Россию и прожил в Варшаве так долго, что уже наступила необыкновенно снежная зима, когда я пустился в дальнейший путь через северную часть польской Провинции»…

Итак, дело, оказывается, происходило во времена фельдмаршала Миниха — вполне реального русского военачальника немецкого происхождения, воевавшего с турками в 1736-1739 годах, а сам рассказ куда больше напоминает не сказку, а солдатские мемуары. Остается только уточнить, в каком же году присоединился к армии прославленного фельдмаршала наш герой.

Мы почему-то представляем Мюнхгаузена тощим пожилым человеком с лихо закрученными усами и бородой-эспаньолкой. Но таким его изобразил только французский художник Гюстав Доре в XIX веке, когда барона уже давно не было в живых.

Мюнхгаузен в степях Украины1

Доре Мюнхгаузена никогда не видел. Он рисовал его из головы, представляя типичный образ своих современников — немецких баронов совсем другого поколения, да еще и пририсовывая им бородки на лице а-ля Наполеон III. Этого императора Доре не любил, считал патологическим лжецом и пытался вызвать у читателей подсознательную ассоциацию с вралем из книги Эриха Распе, заказ на иллюстрирование которой однажды получил.

Зато сохранился куда менее растиражированный прижизненный портрет нашего барона в русском кирасирском мундире. На нем Мюнхгаузен без усов. Да и слишком тощим его не назовешь. А в год, когда он пересек русскую границу, не только стариком, но и даже по-настоящему взрослым его назвать сложно. Тем более, что точная дата приезда Мюнхгаузена в Россию, как и причины его появления там, хорошо известны из других источников.

Барон Иероним Карл фон Мюнхгаузен родился в Германии в 1720 году. Германия в те времена была такой же чистенькой и аккуратной, как сегодня. Фахверковые дома под остроконечными крышами. Сосиски, пиво и пышногрудые Гретхен в туго затянутых корсетах.

Фамильный замок Мюнхгаузена в городке Боденвер-дер представлял собой один из таких фахверковых домов. Кстати, он сохранился до наших дней. Такое впечатление, что немцы кладут консерванты буквально во все — даже в дома.

Но главным отличием той Германии от нынешней было количество детей. Сегодня в немецкой семье в среднем 1,6 ребенка. А в XVIII столетии немцы любили делать не автомобили, а детей. Три-четыре малыша в добропорядочном семействе было нормой. Пять — никого не удивляло. А Иероним Карл фон Мюнхгаузен родился в семье, где было ВОСЕМЬ киндеров! У него было три братика и четыре сестрички.

Высокая рождаемость побуждала немцев в XVIII веке искать счастья за пределами родины. Дома для них про-сто не хватало работы. Даже для таких талантливых, как Иероним фон Мюнхгаузен.

Мюнхгаузен принадлежал к очень древнему дворянскому роду. В дословном переводе его фамилия означает «дом монаха». «Мюнх» — монах. «Гауз» — дом. Основателем фамилии был в XII веке некий рыцарь Хейно — участник крестового похода Фридриха Барбароссы. Потомки Хейно погибли в бесчисленных войнах. Кроме одного, который постригся в монахи. Ему разрешили уйти из монастыря и вступить в брак, чтобы не угас славный рыцарский род. В память этого события предки легендарного барона получили фамилию Мюнхгаузен. А их герб украсило изображение монаха с книгой и девиз «Мой долг — это Бог».

Иметь предком участника крестового похода считалось невероятно почетным в среде европейского дворянства. Как сказали бы мы сегодня, Иероним Карл фон Мюнхгаузен был крут. Крут прямо с рождения. Не удивительно, что уже в пятнадцать лет молодой дворянин стал пажом герцога Брауншвейгского. Паж — это нечто среднее между адъютантом, вестовым и денщиком. Но вестовым и денщиком у очень знатной особы! А герцог Брауншвейгский, пажом которого стал юный барон Мюнхгаузен, был не просто очень знатной особой, но еще и родственником Российского императорского дома. Сын герцога Брауншвейгского Антон Ульрих был женихом наследницы русского престола – принцессы Анны Леопольдовны, приходившейся племянницей самой императрице Анне Иоанновне. Бездетная тетя Аня завещала трон Ане-племяннице. Так что ничего странного нет в том, что вскоре наш герой оказался в России.

Но была еще одна причина путешествия барона в загадочную северную страну. Сегодня Брауншвейг славится брауншвейгской колбасой. А тогда он славился брауншвейгскими кавалеристами, которые лихо рубили все, что видели. Как можно прочесть у того же Распе, передавшего одну из армейских баек барона: «В результате чрезмерного напряжения во время боя моя правая рука так разгулялась, что сама собой продолжала рубить направо и налево, даже после битвы, и мне пришлось целую неделю держать ее в повязке».

Как раз в это время Российская империя решила обзавестись тяжелой кавалерией – кирасирскими полками. Но породистых коней, как и офицеров-инструкторов в стране не было. Пришлось выписывать из Германии — в том числе и из Брауншвейга.

Мюнхгаузен в степях Украины2

Один из первых кирасирских полков в России так и назывался — Брауншвейгский.

Летом 1736 года Анна Иоанновна объявила войну Турции. Ее причиной стали постоянные набеги крымских татар на Украину. Русской армией как раз и командовал тот самый фельдмаршал Миних. Он проявил себя чрезвычайно талантливым полководцем. Уже в первый год войны русские регулярные войска и малороссийские казаки под его командованием ворвались в Крым и захватили ханскую столицу Бахчисарай. Впервые в истории!

В следующем году армия Миниха взяла турецкую крепость Очаков на берегу Черного моря. В штурме Очакова участвовал в звании русского генерала и будущий патрон Мюнхгаузена сын герцога Брауншвейгского — принц Антон Ульрих. Сражение выдалось жарким. Под принцем была убита лошадь. Один из его пажей погиб на месте, а другой — был тяжело ранен. Принц Брауншвейгский тут же написал в родной Брауншвейг, чтобы ему выслали парочку новых пажей — взамен «испорченных» на войне. Юный Мюнхгаузен, не раздумывая, добровольно вызвался отправиться на войну в Россию. Ему было только 17 лет!

Но что еще, кроме служебного пажеского долга и страсти к приключениям, влекло Мюнхгаузена в страну медведей, водки и черной икры, как представляли в Европе Россию? Именно такой — ВОДОЧНО-ИКОРНОЙ — показывали Россию в немецком фильме «Мюнхаузен», кстати, снятом в 1943 году — в разгар Второй мировой войны. Не поверите — шла битва под Сталин-градом, немцы отступали с Кавказа, впереди маячила Курская дуга, а государственная киностудия «UFA» снимала цветную, с кучей спецэффектов и голых женщин картину, где о ненависти к «стране северных варваров» не было ни слова! Только сплошной зимний карнавал, императрица в ниглиже и хлещущие фонтаны с вином, словно это «Сибирский цирюльник». Просто ода умению русских «отдохнуть» и «погулять» на морозе — немецкая мечта о славянском рае без «орднунга» — то есть того самого до смерти надоевшего самим немцам порядка! Да еще и снятая в самые что ни на есть гитлеровские времена, по заказу ведомства Геббельса — Министерства пропаганды Третьего Рейха! Воистину, еще одна мюнхгаузеновская история, тем более удивительная, что она абсолютно реальна!

Но настоящий Мюнхгаузен ехал в Россию не за икрой и водкой, а потому что у него не было выбора. Он был пятым ребенком в семье и сиротой с четырех лет! Ему нужно было как-то устраиваться в жизни! Хочешь, не хочешь, а поедешь. Хоть на волке… Лишь бы не быть обузой для своих близких.

В книге Распе, пересказанной Чуковским, этот период в жизни Мюнхгаузена выглядит так: «В Петербурге мне жилось хорошо. Я часто ходил на охоту и теперь с удовольствием вспоминаю то веселое время, когда со мной чуть не каждый день случалось столько чудесных историй».

Однако в реальности Мюнхгаузену чертовски не повезло! Может, он и ходил вместе со своим патроном принцем Брауншвейгским на охоту, но летом 1738 года юный паж поучаствовал в единственном неудачном походе той русско-турецкой войны! Если бы барон отправился на поля сражений годом ранее, то попал бы как раз на молниеносный штурм Очакова.

Осада этой неприступной каменной твердыни продолжалась всего… три дня! Потом русская бомба — так называли начиненные порохом ядра — попала в пороховой погреб. Половина Очакова взлетела на воздух. Вторая половина (чудом уцелевшая!) тут же сдалась.

Попади Мюнхгаузен на войну годом позже — в 1739-м, ему светила бы слава взятия Хотина — мощнейшей крепости, на Днестре. Русская армия захватила ее после победоносного сражения под Ставучанами, разгромив 100 тысяч турок.

А летняя кампания 1738 года, в которой отметился наш барон, оказалась сплошным недоразумением. Три месяца маршировали по степям от Киева к Днестру. Подошли к стенам крепости Бендеры. Постояли. Постреляли из пушек. Посмотрели на басурмана через реку Днестр и вернулись назад в Киев. Вернулись, потеряв половину 60-тысячной армии не от турецких сабель, а от хронического поноса и чумы. Ну, что рассказывать о такой войне?!

На зимних квартирах армия Миниха стояла в Киеве. В этой же крепости зимовал и патрон барона принц Брауншвейгский. Мюнхгаузен, как и другие солдаты, в свободную минуту болтался по улицам, заходил в корчму, пробовал местный шнапс — «горилку», и, может быть, даже говорил: «Матка, млеко, яйка!» Совсем, как немцы в советских фильмах о другой войне, которая случится через двести лет. А потом вспоминал многодневные переходы по безводным степям Украины, где он потел в суконном мундире и начинал выдумывать свои фантастические истории, чтобы скрасить омерзительную реальность.

Ведь разве обыватель, никогда не служивший в армии, знает, что настоящая война и состоит-то в основном из маршей, дизентерии и скуки? Обыватель хочет подвигов, которые совершают ради него ГЕРОИ! И тогда Мюнхгаузен придумал ПОДВИГИ. ТАКИЕ подвиги, каких никто и представить не мог: «Во время войны мне довелось ездить не только на конях, но и на пушечных ядрах. Мы осаждали какой-то турецкий город, и понадобилось нашему командиру узнать, много ли в том городе пушек. Храбрее всех, конечно, оказался я. Я стал рядом с огромнейшей пушкой, которая палила по турецкому городу, и когда из пушки вылетело ядро, вскочил на него верхом и лихо понесся вперед. Все в один голос воскликнули: «Браво, барон Мюнхгаузен!»

Этот эпизод блистательному фантазеру навеяла осада Бендер, когда ядра летали туда-сюда через Днестр. Как ни странно, но фантазия Мюнхгаузена о полете на ядре — это зарождение идеи воздушной разведки. Мюнхгаузен вскочил на русское ядро и полетел в сторону турецкой крепости, считая с воздуха вражеские пушки. А потом перескочил на турецкое ядро, летевшее в сторону русских, и вернулся с ценной информацией. Уже в конце XVIII века, когда появились воздушные шары, разведка с воздуха стала реальностью. А появление в XX веке самолетов сделало воздушную разведку массовым явлением. Но у истоков этой вполне здравой идеи стоял Враль Мюнхгаузен.

Мюнхгаузен в степях Украины3

Примерно так же родился и эпизод о коне барона, которому турки ВО время боя отрубили заднюю половину тела, после чего бедное животное никак не могла напиться: «Искусный лекарь моего отряда сшил вместе обе половины лошади, взяв для этого лавровые побеги, так как ничего иного ПОД рукой не нашлось. Это, впрочем, оказалось очень кстати, потому что лавровые побеги пустили корни в теле лошади, выросли и образовали лавровую беседку, так что во время этого и следующего походов я, в буквальном смысле, пребывал в тени своих лавров».

Эта фантастическая лавровая беседка имеет вполне реальные «корни». Чтобы спастись во время долгих переходов по степи от солнца, русская кавалерия переняла татарский обычай срубать молодое деревцо и привязывать его к седлу, устроив что-то вроде зонтика. Так у Мюнхгаузена появилась концовка рассказа про разрубленного пополам коня.

Естественно, Мюнхгаузен привирал. Как человек, служивший в армии, могу сказать, что нет ничего скучнее правды об армии. Особенно в мирное время. Служба барона в России оставила множество документов. Командуя эскадроном в том самом Брауншвейгском кирасирском полку уже после войны с Турцией, Мюнхгаузен подписал сотни рапортов и докладов. Шестьдесят два из них уцелели в архиве, и их можно прочитать. Прочитать подлинную летопись трудов и дней барона Мюнхгаузена.

Первые же документы, относящиеся к военной службе барона в России, раскрывают точную дату его производства из пажей в офицеры. 5 декабря 1739 года Мюнхгаузен получает чин корнета. А буквально через три дня Военная Коллегия постановила: «Пожалованного из пажей Гиранимуса Карла Фридриха фон Мюнхгаузена в кирасирской Брауншвейской полк в корнеты определить в том полку на похожую вакансию и жалованье давать, а при первой даче за повышение вычесть на гошпиталь. И верности присягу учинить ему при команде как указы повелевают. И для того велеть ему при команде явитца на срок по регламенту, в чем взяв от него реверс, для проезду дать пашпорт и на чин патент».

Мюнхгаузен в степях Украины4

За этот патент Мюнхгаузен расписался 19 декабря. Причем, по-немецки: «Ich habe das obegemalte empfangen» («Я выше переписанное принял»). Писать по-русски барон не умел и до конца жизни так и не научился. Все служебные документы, составленные для него русскими писарями, он подмахивал на родном немецком языке. Даже через десять лет, уже к концу службы, познания Карла Иеронима в грамотности аттестовались так: «Умеет по немецки, а по русски только говорит».

Впрочем, русские тоже не особенно церемонились с иностранным «военспецом» и писали его длинную фамилию в бумагах, как Бог на душу положит: «Минихаузина», «Минихгаузин» и даже «Менехгоузен». Представляю, как матерились при этом Ваньки и Павлушки! Небось, еще и добавляли: «У, собака немецкая! Как же тебя писать-то?!»

В русских кирасирских полках среди офицеров был полный интернационал. Тут служили пруссаки, брауншвейгцы, ганноверцы, австрийцы, итальянцы, англичане, французы, все виды прибалтийских немцев, а также, без сомнения, и различные темные личности, выдавшие себя за «благородных иностранцев».

Кирасиры были родом войск новым, заведенным только в 1731 году фельдмаршалом Минихом. Даже породистых лошадей и некоторые элементы снаряжения, вплоть до кирас, поначалу выписывали из-за границы. Не говоря уже об офицерах — специалистах по обучению кирасирскому делу. Для этой разновидности кавалерии кони требовались крупные, сильные, способные носить рослого всадника вместе с кирасой. В России таких не было. Поэтому их завозили из Германии вместе с инструкторами;! Недаром и полк, в котором служил Мюнхгаузен, назывался Брауншвейгским — в честь его бывшего патрона принца Антона Ульриха Брауншвейгского, у которого наш герой начинал службу в пажах.

А то, что Карл Иероним попал из пажей в кирасиры, а не остался при дворе, можно считать нечаянной удачей. В том самом 1739 году, когда закончилась война с турками, в которой удалось поучаствовать и нашему барону его патрон принц Антон Ульрих Брауншвейгский наконец-то женился на принцессе Анне Леопольдовне — племяннице императрицы и наследнице российского престола. Наследница была лакомым кусочком: «ростом выше обыкновенного и очень статна; отличалась чрезвычайною белизною лица, которому темно-русые волосы придавали еще более блеска, свободно говорила на многих иностранных языках». Однако принцесса не любила своего мужа, предпочитая ему посла Саксонии в Петербурге графа Линара, который, как писали историки, «овладел ее сердцем» — и, наверное, всем остальным. Линар был писаный красавец, и принц Брауншвейгский — маленький, женоподобный, с мягким характером и тихим нравом — никак не мог быть соперником любовника собственной супруги. В молодой семье все постоянно ссорились.

Служить пажом, когда по дворцу летали тарелки и стаканы, было не самым приятным делом. Но главное даже не это. После смерти императрицы Анны Иоанновны ее статная племянница недолго оставалась у власти. Она успела только родить своему мужу ребенка — так называемого «императора-младенца» Иоанна Антоновича и вернуть в Россию саксонского посла, высланного за амурные шалости ее тетушкой. Буквально через несколько месяцев постоянно ссорящееся семейство — и Антона Ульриха, и Анну Леопольдовну, и пускающего пузыри в люльке Иоанна Антоновича — свергла дочь Петра Великого Елизавета IIетровна вместе с бравыми гвардейцами и бодрым хохлом Алексеем Разумовским (этот, в отличие от заморского принца, свое не упустил!). На троне снова оказались русские, а немцев загнали в ссылку аж в Холмогоры — на родину Ломоносова! Ехать бы вместе с ними и Мюнхгаузену, но он, слава Богу, уже два года служил в кирасирском полку и не имел к придворным интригам никакого отношения.

Девятнадцатилетний Карл Иероним имел самый младший офицерский чин в кавалерии — корнета. «Корнет» по-французски — «флаг». Первоначально его главной обязанностью было возить на поле боя штандарт — маленькое квадратное знамя. На русский язык это звание можно было дословно перевести как «прапорщик». Что еще можно доверить молодому неопытному офицеру в бою, кроме «священной хоругви»? А если убьют, не жалко, другого знаменосца найдем! Молодые — обычно глупые и хотят совершать Подвиги, например, умереть со знаменем в руках.

Но в XVIII веке кирасирский корнет собственноручно штандарт уже не таскал. Для этого был знаменщик из предназначенных на убой простых солдат. А корнет был просто самым младшим офицером в кавалерийской роте, которой командовал ротмистр — в буквальном переводе «мастер роты». Между ним и ротмистром было еще два офицера — подпоручик и поручик. Две роты составляли эскадрон. А пять эскадронов — полк, в котором служили 35 офицеров, 70 унтер-офицеров, 690 рядовых, 20 трубачей и один литаврщик. Всего полк насчитывал по штату 977 человек и 781 строевую лошадь. Причем кирасирская лошадь стоила в три раза дороже, чем драгунская — целых 60 рублей серебром.

Все это хозяйство требовало постоянного присмотра и попечения. Лошади имели привычку дохнуть, кирасиры — напиваться и продавать казенное имущество, а седла — исчезать в неизвестном направлении, словно у них ночью отрастали копыта и хвосты, уносившие на ближайший базар эти изделия из бездушной кожи.

Пока у власти находился принц Антон Ульрих, одновременно командовавший Брауншвейгским кирасирским полком, где служил его бывший паж, барон быстро рос в чинах. Всего за год из корнетов он стал подпоручиком и поручиком, прыгнув на две ступени вверх. Впереди маячила хлебная должность ротмистра. Но радости жизни это не добавило. Вся служебная переписка Мюнхгаузена в основном заполнена повседневными хозяйственными и военно-уголовными вопросами.

К примеру, 5 января 1741 года поручик Мюнхгаузен доносил в полковую канцелярию: «Сим же репортую: кирасир Федор Лебедев украл бывши на конюшне на карауле овса четыре четверика». И подпись по-немецки: «Lieutenant von Munchhausen».

А 17 февраля того же года уже полковая канцелярия строго приказывала поручику Мюнхгаузену: «Старые кирасирские седла изволите, собрав в одно место, содержать в бережении впредь до ордера».

А еще 4 января 1741 года «лейтенант фон Мюнхгаузен» напоминал начальству, что из покойного ротмистра князя Сибирского вычтено «два рубли сорок копеек» за проступок кирасира Ивана Кудрявцева, потерявшего «на Украинской линии кирас» (то есть, кирасу — металлический нагрудник), «которые и по сие число деньги с него в роту не получены. Того ради полковую канцелярию покорно прошу о вычете с него Сибирского помянутых де-нех зчинить свое благорасмотрительное определение ».

Последнее донесение было, так сказать, эхом прошедшей русско-турецкой войны. Полк Мюнхгаузена Зоке стоял в Риге, кираса была утрачена под Богодуховым на Украине, а деньги за нее до сих пор (два года уже прошло!) так и не были компенсированы в ротное хозяйство, за которое отвечал теперь барон, временно исполнявший обязанности командира роты. Даже с покойным русским разгильдяем князем Сибирским, недосмотревшим за кирасиром Кудрявцевым, приходилось воевать!

Некоторые же документы веселят нас даже сами по себе — одними только фамилиями. Вроде бы обычная служебная переписка, а читаешь и буквально за живот хватаешься. Да и как не схватиться, если 25 января 1741 года все та же неугомонная полковая канцелярия приказывает поручику Мюнхгаузену отправить в Ригу получившего отставку рядового Василия… Пердунова! Не медля отправить! Как будто не было в Российской империи дела важнее, чем срочно дать героическому Пердунову долгожданный дембель! Замечу, что отставку Пердунов мог получить, только окончательно «просрав» свое здоровье на царской службе — в те годы служили даже не 25 лет, а пожизненно — пока хватит сил. До полного изнеможения. Крепкие были люди! Железные! Не то, что нынче, когда, простите, пукнуть солдат не успеет, а уже служба кончилась — год отдал Родине, строя кому-то «секретный объект» — то есть, командирскую дачу, и домой! Не тот теперь Пердунов пошел… Куда ему до прежнего!

Мюнхгаузен командовал элитной первой ротой полка — лейб-компанией. Именно это подразделение встречало в Риге будущую императрицу Екатерину II, когда ее еще девочкой везли выдавать замуж в Россию. Но приятные церемониальные обязанности были исключением. В остальном же Карл Иероним должен был беспокоиться о ветеринаре Фаншмите, который уехал из полка и лошадям «лекарства никакого не оставил» («Того ради покорно прошу для пользования вышеозначенных лошадей прислать Фаншмита, и чтоб оному повелено быть при лейб-компании до излечения оных лошадей»), и отчитываться, сколько лошадей сдохло за три года и куда делись их породистые шкуры? («Коликое число с начала 738 сего 741 году майя по 17-е число пало государевых кирасирских, нестроевых и подъемных, також драгунских и в упряжку лошадей, и что со оных шкур снято и где по какой цене проданы, и за негодностию что не снято, о том при сем ведомость сообщаетца. А за проданные шкуры имеющиеся деньги впредь для отдачи в козначейство чрез нарочного неумедля присланы будут»).

Такую, с позволения сказать, жизнь, вынуждавщую его вникать в дела коней и рядовых Пердуновых, Мюнхгаузен терпел одиннадцать лет! Бывший его принц гнил в своих Холмогорах. Замолвить за экс-пажа словечко было некому. Поэтому Карл Иероним дослужился только до ротмистра и ни разу больше не поучаствовав в войне. Только успел в 1744 году жениться в Риге, чтобы уж совсем не скучать, на местной дворянке Якобине фон Дунтен. А потом в Германии поумирали его старшие братья, не оставив других наследников, и наш бравый герой вернулся в родной Боденвердер, чтобы отныне и до конца дней вести жизнь помещика.

«Русский опыт» Мюнхгаузена оказался весьма востребованным на немецкой почве, и он сразу же стал «пересаживать» его прямо в уши соседей. Бывший кирасир вдохновенно врал о шубе, которая сошла с ума в Петербурге, так что ее пришлось пристрелить; о глупых русских утках, пробитых одним шомполом, вылетевшим из ружья, и зажаренных прямо на нем, как на вертеле; о волке, которого барон вывернул наизнанку, засунув ему руку в пасть; о том, как пришлось вытаскивать себя за волосы из болота вместе с конем во время войны с турками (причем, в Крыму, где ни Мюнхгаузен не был, ни болот, кроме побережья Сиваша, нет!), в общем — обо всем, кроме своей реальной службы, отнюдь не заполненной подвигами.

Все это было так называемыми «ветеранскими байками». В медицине даже существует термин «синдром Мюнхгаузена» — явление, когда суженное от пережитого шока сознание заполняется фантастико-героическими историями. Видимо, во время своего единственного похода в Бендеры еще восемнадцатилетним пажом барон крепко перетрухнул! Или был контужен. А, может, просто от природы он имел склонность к бескорыстному неудержимому вранью и мощной фантазии. Но, как бы то ни было, а слава о «бароне-историке» разнеслась по всем немецкоязычным странам, на которые делилась тогда еще не объединенная Германия.

Правда, сам Мюнхгаузен меньше всего мечтал о такой скандальной славе. Барон просто развлекал под пиво приятелей байками о похождениях на сказочном Востоке, где даже лошадь можно сшить из двух половинок. И-в результате стал жертвой скандала, который превратил его — ЖИВОГО ЧЕЛОВЕКА -— в самого известного персонажа немецкой литературы.

У прославленного барона был дядюшка — основатель Геттингенского университета и премьер-министр Ганновера Герлах Адольф фон Мюнхгаузен. Дядя Мюнхгаузена имел конфликт с литератором и финансовым мошенником Эрихом Распе. Распе продал часть старинных монет из университетской коллекции, а потом убежал в Англию (страну всех любителей «свободы слова»), спасаясь от ареста в Ганновере.

Мюнхгаузен в степях Украины5

В Лондоне он решил отомстить дяде Мюнхгаузена и анонимно издал в 1785 году книгу-пасквиль про его племянника. Книга называлась «Рассказы барона Мюнхгаузена о его необычайных путешествиях и походах в России». Мол, смотрите, какой ИДИОТ имеет честь быть «ближайшим родственником премьер-министра Ганновера и как плохо идут дела в нашей-деспотической Германии! К тому же, сочинение Распе замечательно вписалось еще и в британский политический контекст. Англией в то время правила Ганноверская династия и ее представитель король Георг III сошел с ума, отчего его приходилось время от времени закрывать прямо во дворце, чтобы он не бросался на окружающих. А принц Уэльский, правивший вместо короля, прогуливался от веселой жизни без папы-придурка так, что его дом даже опечатывали по суду за долги. «В Ганновере все такие!» — решили читающие и думающие англичане. Пасквиль на племянника главы ганноверского правительства сразу же стал бестселлером и за год выдержал аж четыре издания! Анонимка Распе и явилась тем ядром, верхом на котором Мюнхгаузен полетел к мировой славе, чтобы вернуться к нам уже через литературу.

Мюнхгаузена (и это уже без всяких преувеличений!) можно назвать самым знаменитым иностранцем, когда-либо посетившим Киев. Замечательно и то, что тот полк русской армии, в котором он служил, тоже некоторым образом связан с Киевом! Родной полк Мюнхгаузена назывался Брауншвейгским кирасирским. В XIX веке после переименования он стал Лейб-Гвардии Кирасирским Его Величества (так называемые «желтые кирасиры», дислоцировавшиеся в Царском Селе). В 1917 году, во время Первой мировой войны этот полк находился в Киеве и был расформирован под новый 1918 год в Святошине, за отказ от… украинизации. Духовные потомки Мюнхгаузена, до последней минуты храня кирасирские традиции, отказались одеть шаровары. Такому издевательству над своей природой они предпочли уход в вечность.

Бузина О.А.

0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Related posts