Они о нем…

Рузвельт
0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Как известно, в анекдотах есть доля правды. А в этом анекдоте — вся правда.

Он появился после Тегеранской конференции 1943 года, на которой Рузвельт и Черчилль испытали сильное давление Сталина по вопросу открытия второго фронта.

Утром Черчилль перед очередным заседанием говорит:

—      Мне сегодня приснилось, что я стал властелином мира!

—      А мне приснилось, — сказал Рузвельт, что я стал власте­лином вселенной. А вам что снилось, маршал Сталин?

—      А мне приснилось, — неторопливо ответил Сталин, — что я не утвердил ни вас, господин Черчилль, ни вас, господин Рузвельт.

Сталин, представляя великое государство, знал себе цену. Накануне Ялтинской конференции он не встречал ни Черчил­ля, ни Рузвельта. Американец и англичанин этим были недо­вольны. Сталин дал им понять, что в трудные для нас времена они не открыли второй фронт, а теперь Советский Союз не особенно нуждается в их помощи. Наоборот: мы выручали в Арденнах застрявший там корпус фельдмаршала Монтгомери, и преждевременным форсированием Одера оттянули на себя немецкие дивизии.

Вот как описывает адмирал Кузнецов Ялтинскую встре­чу: «Поражало спокойствие Сталина. В самые жаркие момен­ты спора, когда Черчилль не мог усидеть на месте, Сталин оставался сдержанным и невозмутимым, говорил ровным голосом, как всегда взвешивая каждое слово. И выходил из спора победителем. Его железная логика сокрушала все хит­росплетения оппонента».

Но ради спасения государства, он пожертвовал своими большевистскими принципами — пошел на сближение с Черчил­лем, Рузвельтом и другими лидерами буржуазных государств.

Но еще было далеко до многих контактов на высшем уровне, а со Сталиным встретились их посланники, в частнос­ти, личный представитель Президента США Гарри Гопкинс. Это был самый страшный период войны — июль 1941 года. Со­ветский руководитель произвел на него неизгладимое впечат­ление. «Сталин ни разу не повторился, — писал позднее Гоп­кинс. — Он говорил метко и прямо… Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной. Его вопросы были ясными, краткими и прямыми… Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, словно им обду­маны много лет назад».

Затем была встреча с Черчиллем. Два великих деятеля XX века — понимали друг друга, с разницей, что советский ли­дер подавлял импульсивного коллегу своей логикой, уверен­ностью в победе над врагом. Взаимопонимание было полное. Черчилль всем своим огромным существом ощущал превос­ходство Сталина. Под влиянием русско-армянского коньяка (гость восхитился им) Черчилль рассказывал Сталину некото­рые истории. С вдохновением поведал советскому вождю, как его восторженно встречал итальянский народ.

«Господин Черчилль, та же толпа так же восторженно встречала и славила Муссолини…» — иронично заметил Ста­лин. Это замечание быстро охладило пыл английского пре­мьера, он насупился и долго молчал. Но знаменитый англича­нин отдал должное русскому руководителю. Когда в Тегеране, по поручению короля Англии, Черчилль вручал Сталину меч Сталинграда, он сказал: «Маршал Сталин может быть пос­тавлен в ряд с крупнейшими фигурами русской истории и за­служивает звание «Сталин Великий». Русский лидер к таким комплиментам относился спокойно. Он был равнодушен при встрече с Черчиллем в Москве в 1942 году, когда тот начал разговор со слов: «Я прибыл в Кремль и впервые встретился с великим революционным вождем и мудрым русским деятелем и воином».

Для истории сохранилась знаменитая речь в Палате Лор­дов Англии выдающегося государственного деятеля XX века Уинстона Черчилля, посвященная 80-летию со дня рождения И. В. Сталина. Вот отрывок из той речи:

«Большим счастьем для России было то, что в годы тя­желых испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующий нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь. Сталин был человеком не­обычайной энергии и несгибаемой силы воли: резким, жесто­ким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в Английском парламенте, не мог ничего про­тивопоставить.

Сталин, прежде всего, обладал большим чувством юмора, сарказма, а также способностью точно выражать собственные мысли. Статьи, речи писал только сам и в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила была настолько ве­лика в Сталине, что он казался неповторимым среди руково­дителей государства всех времен и периодов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотра­зимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы словно по команде вставали и, странное дело, держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишенной всякой патетики, логи­ческой и осмысленной мудростью.

Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту пути выхода из самого безвыходного положения. В са­мые критические моменты, а также в моменты торжеств был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям.

Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставил даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать про­тив империалистов. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире диктатором.

Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенную атом­ным оружием.

Нет, чтобы не говорили о нем, таких история, таких на­род не забывает.»

Да-а, сильно сказано! И справедливо. Эти слова принадле­жат человеку масштабной мысли. Недаром Черчилль получил Нобелевскую премию по литературе. Кто-то умный сказал: «Враг, что мудр и много знает, друга может быть ценней».

Не менее сильно и ясно сказал о делах Сталина не ме­нее знаменитый соотечественник Черчилля Лорд Бивербрук: «Коммунизм при Сталине завоевал аплодисменты и восхище­ние всех западных наций. Коммунизм при Сталине дал нам пример патриотизма, которому трудно найти аналогию в ис­тории. Коммунизм при Сталине дал миру лучших генералов. Преследование христиан? Нет. Там нет религиозного пресле­дования. Двери церквей открыты. Преследование националь­ностей? Совсем нет. Евреи живут там так же, как и все осталь­ные. Политические репрессии? Да, конечно. Но теперь уже ясно, что те, кого расстреляли, предали бы Россию немцам».

Был искренен со Сталиным и Рузвельт. Ярким тому под­тверждением был такой эпизод. По всей вероятности за спиной у Рузвельта американские секретные службы вели переговоры с немцами о заключении соглашения по признанию господс­твующего положения Германии в «континентальной Европе», включая Польшу, Прибалтику и Украину. Речь шла о расчлене­нии Советского Союза. Эти переговоры вел американский раз­ведчик Т. Морде. Когда об этом узнал Рузвельт, он был вне себя. Президент запретил дальнейшие переговоры и отобрал загра­ничный паспорт у Морде. 13 апреля 1945 года, фактически на второй день после смерти Рузвельта, Сталин получил от него телеграмму, где он в извинительной форме сообщил об этой истории и, которая «отошла в прошлое». Рузвельт мог бы и умолчать об этом случае, будучи уверенным, что советский руководитель не в курсе дела. Но… Сталин об этих переговорах был информи­рован еще в дни встреч Морде с германским послом в Турции фон Папеном. Ответная симпатия к Рузвельту была и у Сталина. Во время Ялтинской конференции Рузвельт приболел и Сталин решил посетить больного. Он взял с собой Молотова и Громы­ко — в то время посла СССР в США. После двадцатиминутного посещения советские руководители возвращались назад, к себе. Громыко вспоминал: «Сталин вдруг остановился, вытащил из кармана трубку, неторопливо набил ее табаком и тихо, как бы про себя, но так, чтобы слышали Молотов и я, обронил:

— Ну скажите, чем этот человек хуже других, зачем при­рода его наказала?

… Откровенно говоря, — я уже повторяю эту мысль, — Ста­лин симпатизировал Рузвельту как человеку, и он ясно давал это нам понять, рассуждая о болезни президента. Нечасто Сталин дарил симпатии деятелям другого социального мира и еще реже говорил об этом».

Выдающийся государственный деятель Франклин Рузвельт сразу оценил первые успехи СССР и понял кому они обязаны. Раньше чем другие политические деятели он понял бесперспек­тивность игнорирования Сталина и установил в 1933 году дип­ломатические отношения с советской страной. Рузвельт не без основания считал, что если советский народ так упорно сопро­тивляется Гитлеру, значит он желает иной системы. А если он победит фашизм, то тем самым докажет прочность системы и ее нет смысла уничтожать. Об этом он не раз публично говорил.

А вот что записал в своем дневнике наш враг Геббельс накануне самоубийства: «Сталин — реалист до мозга костей», «Сталин обращается с Рузвельтом и Черчиллем как с глупыми мальчишками». Зря это он. А может, и не зря…

В 1944 году у Сталина была встреча с де Голлем. Впер­вые, на уровне лидеров государств. Сталин позволил себе отклониться от цели встречи. Может быть он не был высокого мнения о французском генерале. Он начал разговор на мета­физическую тему — о смысле бытия.

—                 Только смерть остается в выигрыше. Единственный ре­альный победитель в этой жизни — смерть. Однако существует еще и созерцание.

Француз слушал внимательно, но когда представился случай, он откровенно сказал о том, что ему было любопыт­но увидеть «ужасного диктатора». Эту фразу Сталин намотал на ус. Чуть позже, уже за обедом, он вдруг предложил тост за Кагановича:

—                 Храбрый человек. Знает: если поезда не будут приходить вовремя, — и он лукаво взглянул на высоченного де Голля, — мы его… расстреляем. Длинный француз не понял иронию. Тогда Сталин провозгласил тост за маршала авиации Новикова:

—                 Хороший маршал. Если и он не будет делать хорошо свое дело, — и Сталин вновь иронично улыбнулся, — мы его… повесим. Он открыто издевался над французом. Смеясь, он добавил:

—                 Обо мне говорят, что я чуть ли не чудовище, но как ви­дите, я шучу по этому поводу. Он вновь хитро посмотрел сни­зу вверх на де Голля, — может быть, я не так уж и ужасен?

Интеллект, тончайшая, но убийственная сталинская ирония и вовсе подавляла волю и способность генерала вес­ти себя на равных.

Француз не знал как себя вести и был растерян.

Но позже, Шарль де Голь многое перенял от Сталина, и самое главное — черты могучей личной власти. В интервью на смерть Сталина в марте 1953 года де Голль сказал: «Сталин имел колос­сальный авторитет и не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него больше, чем поражений. Сталинская Россия — это не прежняя Россия, погибшая вместе с монархией. Но сталинское государство без достойных Сталину преемников обречено». Вот как! Оказывается и тогда были ясновидцы.

В.Ф. Седых

0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Related posts