Продержись, сынок…

волховский фронт
0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Вне сомнения, 1942 год был смертельным для страны. Гитлер понимал, что если в этом году он не одолеет Сталина, то перспективы у него не будет. И он бросил на Восточный фронт все свои силы. Гитлеровские генералы быстро маневри­ровали войсками, пытаясь прорвать оборону Красной Армии. Летом разгорелись бои на Волховском фронте. Фюрер поста­вил задачу перерезать «дорогу жизни» к Ленинграду. Сталин опасался за Волховский фронт, принимал все меры по срыву немецкого наступления и порой доходил до мелочей. Плохо? Но на войне мелочей не было, иногда такая «мелочь» обора­чивалась огромным победным фактором или поражением. «В этой войне, — рассказывал генерал армии Батов П. И., — многое значил авторитет Сталина, его имя без преувеличения вдох­новляло в битвах наших бойцов, офицеров и генералов. Он это прекрасно знал и в трудную минуту сражений мог позвонить даже к командиру дивизии…» В тот момент меня как будто пружиной подбросило. С детства я помнил рассказ двоюрод­ного брата Михаила.

Ни у одного моего родственника не было столько боевых наград как у Михаила. На передовой боевые ордена зря не дава­ли. В той проклятой войне, он получил несколько тяжелых ран. Но и одной такой раны за глаза хватило бы отдать богу душу, а он еще восемь, лет протянул, до конца цеплялся за жизнь. Буду­чи лейтенантом — разведчиком, Михаил получил последнее тя­желое ранение уже на территории Германии. Я всегда испыты­вал дрожь восторга своим братом — он для меня многое значил. Помню, сколько стоило ему физических усилий, чтобы напра­вить меня в Суворовское училище, начальником которого был его фронтовой командир дивизии. В «Суворовское» принимали круглых сирот и детей погибших в войне офицеров — я подхо­дил по всем статьям. А Михаил уже угасал — открылись раны. Я часто приходил в то дальнее село, где он жил. Как всегда, усаживался у его постели и начинал приставать с расспросами. И в тот раз у меня была масса вопросов:

—      Миша! А за что ты получил свой первый орден?

—      Было дело…, — неохотно произнес он.

—      Ну расскажи пожалуйста, — ты же обещал, расскажи, — продолжал я ныть, по малолетству не понимая, что ему было не до рассказов.

—      Да было дело… на Волховском было. Постепенно он раз­говорился.

—      В 1942 году я закончил ускоренные курсы младших лейтенантов и был направлен в качестве офицера связи на пе­редовую. Надо было передать приказ держаться до вечера. А там было пекло — атака за атакой. Роты батальона истекали кровью. И уже мало оставалось шансов дотянуть до вечера. Тогда в батальоне не знали, что они находятся на острие удара немцев. После очередной атаки к комбату подползли два свя­зиста.

—      Товарищ старший лейтенант, связь восстановлена, КП дивизии… И протянули ему телефонную трубку.

—      С кем? Какая Москва?! — Не понимал комбат. — Какого черта! Новый позывной, что ли? Кто? — Он старался перекри­чать взрывы снарядов. — Нашли время шутить…

—      Так, слушаю… кто? И комбат не боявшийся ни бога, ни черта вдруг побледнел.

—      Так точно! Будет исполнено… Так точно… Растерянный старший лейтенант положил на колено трубку и энергично по­тер виски:

—      Наваждение какое-то. Будто Сталин… Он обернулся к раненому комиссару, — Кажется, Сталин звонил, говорит: «Сынок, прошу, продержись до вечера»… В волнении комбат неос­торожно приподнялся над бруствером и тут же неестественно качнулся и медленно стал сползать в траншею. Немцы пошли в атаку. И тогда поднялся раненый комиссар. Шатаясь он по­шел навстречу врагу. Кровавая пена пузырилась на губах, он уже не кричал, а хрипел:

—       Братцы! Сталин просил выстоять! В атаку! За мной!

Помню Михаил надолго замолчал, видимо вспоминал подробности…

—      Понимаешь, — продолжал, — три десятка людей… и конт­ратаковали. В том бою я был ранен. И орден вот этот, «Красная звезда», командир дивизии лично вручил в санбате. Самый до­рогой мне орден. Самый памятный… Сталинский… Он с тру­дом напрягал свою память, делал длительные паузы, порой не заканчивал мысль. А на пороге комнаты стояла его мать — тетя Виолетта. Лицо ее было печальным, с глазами полными слез… Она неслышно подошла ко мне и наклонившись прошептала:

—       Витя, сынок, не мучай его…

Я часто вспоминаю рассказ Михаила, когда вижу как фронтовики продают свои ордена и медали. Истощенные от голода, болезней фронтовики.

Однажды я поинтересовался у маленького сухонького старичка держащего орден Красной Звезды, сколько же стоит эта награда. И за что он получил орден?

Как я себя проклинал за это дурацкое любопытство. Ста­рый солдат мгновенно преобразился:

—      А тебя что за дело?! — Закричал он. — Интересно, да?! Отвечу: За раны! За Москву! За Берлин! Старик выкрикивал проклятия и ругательства в адрес властей. Люди уже толпи­лись вокруг нас. Стало неловко, стыдно и я отступил в толпу, последними словами ругая себя за бестактность.

А Михаил умер в марте 1953 года, в одно время со Стали­ным. Ему было двадцать восемь лет. Он не дожил до нашего русского, национального позора. Война свела с ним счеты.

Много лет спустя я нашел подтверждение рассказу умер­шего от ран лейтенанта. При неожиданных обстоятельствах у меня произошла встреча с генералом армии Штеменком, в то время он был Начальником Штаба Объединенных войск Вар­шавского Договора. Я вкратце рассказал генералу о случае со звонком от Сталина. «Могло это быть?» — спрашиваю его. «В критические моменты 1942 года Верховный звонил команди­рам частей на Западный, Калининский, Волховский фронты. Это то, что в моем присутствии» — ответил Штеменко. Один из примеров звонка Сталина на передовую я встретил у писателя Чаковского.

В.Ф. Седых

0.00 avg. rating (0% score) - 0 votes

Related posts