Почему-то так получилось, что разные земли бывшей Российской империи поставляли литературе региональные разновидности нечистой силы. Петербург штамповал чертей-аристократов, доказательством чему лермонтовский «Демон» и «Бесы» Достоевского. Русская деревня дала народную сказку с лешаками, избушкой на курьих ножках и бабой Ягой. А Украина традиционно производила лучших в мире кареглазых и чернобровых ведьмочек.
О гоголевской Панночке из «Вия» знают все. Но она только самый знаменитый пример. А ведь есть еще и «Конотопская ведьма» Квитки-Основьяненко, и «Киевские ведьмы» его современника Ореста Сомова, и Волынская «Олеся» Александра Куприна. Не говоря уже о придуманной киевлянином Булгаковым Маргарите, которая только живет в Москве, а на самом деле завезена автором из Киева, где, по выражению любимого им Гоголя, «все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы».
Интересно, отчего так, земля тут, что ли, у нас такая? Ясно одно — в отличие от соседней Румынии, рождающей Дракул и вампиров мужского пола, у нас особенно хорошо получаются именно бесовки. И в литературу они попали не сразу, а первоначально фигурировали в основном в старинных судебных актах о наведении порчи на людей и животных.
Самый ранний зафиксированный историей пример древнерусской охоты на ведьм приводит архимандрит Киево-Печерской лавры Серапион. Он относится ко второй половине ХIII века. Тогда несколько женщин было обвинено в том, что из-за них испортилась погода и случился неурожай. Так как случай этот пришелся на эпоху-после монгольского нашествия, когда княжеское правосудие отсутствовало, то крестьяне решили расправиться с подозреваемыми собственными силами. Женщин бросали в воду, наблюдая, выплывет или нет? Тех, которые тонули, признавали невиновными, а тех, что плавали, как пробки от шампанского, поверх воды —отправили на костер.
Тут следует сделать маленькое примечание. Способ, использованный крестьянами для распознания ведьм, кажется несколько странным. Но ведьмой признавалась только та, которая не просто плавала, а буквально скользила по водной глади, словно невесомая, не погружаясь в причину. С точки зрения законов физики, такое облегчение тела кажется невероятным. Просто жалко, что в ХIIІ столетии не было фотоаппарата, и мы не можем сказать, что в рассказе архимандрита Серапиона соответствует действительности, а что просто плод воображения разгоряченного неурожаем и голодом крестьянского умишки,
В малороссийских судебных актах XVIII века находят прямые указания на плавание ведьм, В 1709 году шляхта и селяне подвергли купанию некую пани Яворскую по подозрению в чародействе. Ее раздели догола, связали особым манером, установленным для подобного рода испытаний — то есть большой палец правой руки привязали к большому пальцу левой ноги, и таким же образом другую руку и ногу, а затем продели между связанными конечностями веревку и принялись окунать подозреваемую на блоках в реку и подымать ее вверх. Так как она при этом тонула, то признана была невиновной.
Профессор Харьковского университета Николай Сумцов (1854-1922 гг.), особенно интересовавшийся подобными статьями, собрал их целый каталог в работе «Культурные переживания», опубликованной журналом «Киевская старина». По его утверждению, гуцулы топили ведьм еще в 1827 году. А в Закарпатье во время засухи женщин заставляли купаться, в случае же сопротивления насильно бросали в воду, чтобы выявить среди них колдунью. Считалось, что вода как чистая стихия не принимает ведьму.
Иногда купание подозреваемых заменяли более легким способом испытания: заставляли их носить воду из пруда или речки через поля, страдавшие от засухи, и поливать ею придорожный крест на окраине села. Женщина, выдерживавшая это испытание, избавлялась от подозрений в чародействе.
Водой обливали или бросали в воду даже труп женщины, которую считали ведьмой. Когда в Брацлавском уезде Подольской губернии повесилась женщина, слывшая в селе за ведьму, то, чтобы сделать ее уже после смерти безвредной для людей, труп за волосы выволокли за село и бросили в яму, специально для этого наполненную водой. Этим, как полагали, ведьму лишили возможности насылать на село засуху.
Все эти случаи можно объяснить только пережитками языческой эпохи. До князя Владимира, дабы задобрить богов, им приносили человеческие жертвы — например, в Купальскую ночь топили девушку. Вытесненные в подсознание дохристианские верования упорно прорывались в виде народного суда Линча.
Но следует заметить, что женщины сами часто давали повод для подозрений в нечистых помыслах. «Я з-під тебе землю брала, до серця клала, тебе чарувала», — поется в народной песне. Это еще об одном виде магических манипуляций. Желая приворожить парубка, засидевшаяся в девках «эрудитка», аккуратно вынимала из земли отпечаток его босой лапы и прижимала к любвеобильной пазухе. Если не получалось, был еще один вариант этой ворожбы — более жестокий. Выбранный след клали в печку и сжигали, веря, что от этого иссохнет тот, из-под кого был взят отпечаток. Теперь с этим способом, конечно, сложнее. Особенно в городе. На асфальте след можно оставить разве что танковой гусеницей. А попробуй еще и печку найти, чтобы след в ней асфальтный сжечь! Так что современные мужчины ворожбы по следу могут не бояться.
Зато с волосами и ногтями суеверным представителям мужского пола по-прежнему нужно обходиться осторожно. «В Малороссии повсеместно распространено поверье, — пишет Сумцов, — что остриженных ногтей или волос не следует бросать, чтобы не подвергнуться болезни. Советуют остриженные волоса бережно со брать и сжечь их или бросить в реку. В некоторых местах советуют прятать срезанные ногти за пазуху, чтобы не нашел их черт; сохранять их следует еще для того, чтобы предъявить их ангелу при переходе на том свете через мост. Из брошенных обрезков ногтей черти шьют шапки-невидимки».
Вот такая народная чушь! Но чушь чушью, а в украинских судебных процессах XVIII века находят многочисленные обвинения в том, что именно волосами и ногтями насылали порчу. Кстати, до сих пор многие женщины верят, что подброшенные соперницей в дом волосы могут увести мужа. Дескать, вместе с частями шевелюры в квартиру попадает и дух чужой женщины. Слышать это мне приходилось от вполне интеллигентных с виду дам — иногда даже с высшим образованием. Тем не менее до сих пор они страдают первобытными страхами своих туземных прабабок.
Отличным средством для приобретения беззаконного счастья считалась также веревка, на которой повесили преступника. В отличие от других магических способов, применяемых в основном женщинами, им широко пользовались и мужчины К примеру, ремесленники забивали куски этой веревки в щели своих станков, чтобы… получить побольше заказов. А в Харьковской губернии карточные шулера приобретали у палачей такую петлю, надеясь обрести счастье в азартной игре. Один из знаменитых местных картежников постоянно возил с собой такой талисман, причем концы его были скреплены серебряной застежкой!
Но женщины, конечно, не могли остаться в стороне, видя, как сильный пол вовсю пользуется этим замечательным магическим рецептом. В 1717 году в городе Каменце рассматривалась тяжба между двумя шинкарями-соперниками — Маньковским и Колецким. Последний распустил слух, что жена Маньковского заманивает посетителей в свое заведение с помощью недобросовестной конкуренции — то есть держит в шинке добытый ею у палача отрезок веревки, на котором был повешен убийца. Суд, однако, признал этот слух клеветой и приговорил истца к штрафу и тюремному заключению.
В связи с нехваткой обычных средств лечения украинские знахарши использовали еще один необычный препарат — землю со свежей могилы. Горсть ее советовали съесть при сильной лихорадке, А иногда завязывали больному в рубаху могильную землю на девять дней. Что интересно — зафиксированы даже случаи выздоровления!
И просто суперсредством считалась свечка… из жира покойника! Пишу об этом и, признаюсь, самому мерзко. Но что поделать, если это было. Еще в 80-е годы XIX века газеты Российской империи обошло сообщение о возмутительном преступлении: воры разрыли могилу и отрезали часть трупа для изготовления такой свечи. Они верили, что с помощью этого осветительного «прибора» можно беспрепятственно грабить по ночам в домах, так как все будут спать «мертвым сном».
Это жуткое суеверие было очень распространено по всей Малороссии. В Екатеринославской губернии верили, что свечу из человеческого жира можно потушить только конскими кизяками. Впрочем, рецепт со свечкой из мертвого сала не был принадлежностью только украинской магической кухни. Его зафиксировали также среди латышей и великороссов. Последние считали, что свеча должна быть сделана непременно из некрещеного младенца!
Не в этом ли разгадка взрыва невиданной жестокости, выплеснувшейся в XX веке в гражданскую войну? Все, что дремало в человеческой природе под маской интеллигентской сказочки о «добром народе», с демонической силой вырвалось наружу?
Старинная украинская поговорка гласит: «Жінка двічі буває мила — коли в хату входить і коли з хати виносять». Появиться такая народная мудрость могла только в стране, где развод получить было практически невозможно. Поэтому и говорили: «Господи-татку, дай жінку гладку — з великим посагом, з коротким життям». Добрый у нас был народ, правда? По что ему оставалось делать, если в супруги попадалась особа со злобным нравом, которая и без черной магии могла сжить со свету?
Вот и родился среди простонародья перекочевавший в литературу сюжет о женитьбе на красавице, которая на поверку оказывается ведьмой. Использовали его все, кому не лень. Но особенно удачно получилось у писателя Ореста Сомова в рассказе «Киевские ведьмы». В нем казак Федор Блискавка женится на дочке местной ведьмы Катрусе, которая летает на Лысую гору и выпивает из мужа всю кровь до капли: «Ни Катруси, ни Ланцюжихи не стало в Киеве. О последней говорили, что она оборотилась в волчицу и бегала за Днепром по бору. Теперь Лысая гора есть только песчаный холм, от подошвы поросший кустарником. Видно, ведьмы ее покинули, и от того она просветлела».
Только вот покинули ли Лысую гору ведьмы?
