Когда Молотова спросили, кто же лучший полководец Отечественной войны, он ответил:
Их было три..- Жуков, Рокоссовский и ещё… Молотов не ответил, кто был третий.
Мы отмечаем некоторые пороки Жукова, о них можно было бы и умолчать. Но на весы истории бросают великого Сталина и одного из его полководцев Жукова. Вне сомнения нелепо их взвешивать, ибо это несоизмеримые фигуры.
Умышленно принижая роль Сталина в войне, нам внушают, что главная заслуга в победе над врагом — Жукова и генералов. А сейчас и вовсе утверждают, что в той войне какого-то руководства вообще не было — разгромил врага народ. Вот взял в руки топоры и вилы… Нисколько не умаляя вклад в победу над немецким фашизмом Георгия Константиновича Жукова, всё же хотелось бы отдать «богу — богово, кесарю — кесарево».
Жуков — выдающийся русский полководец. Самородок, каких немало рождала русская земля, но не каждому было дано так широко применить свой талант во славу Отчизны. Он не имел ни общего, ни академического военного образования, и только — два класса городской школы, аналогичной церковно-приходской. Но от природы был наделен классическими данными, так необходимыми военному человеку — властность, способность быстро оценить обстановку и найти решение. У него была сильная хватка и воля к победе.
Японцы совсем обнаглели — от мелких укусов перешли к более масштабным военным действиям против СССР. Сталин стал тревожиться за Дальний Восток. Он присматривался к военным, наводил справки, искал того, кто мог бы не просто проучить самураев, но и надолго отбить охоту зариться на наши земли. «Мне надо такого командира, чтобы он их растерзал…» — говорил Сталин.
И он нашел такого — комдива Жукова. В событиях на Халхин-Голе Георгий Константинович показал себя блестяще. Ему присваивается звание генерала армии, а на грудь — звезда Героя Советского Союза. Сталин назначает его начальником Генерального штаба. Но Голованов говорил: «Жуков никаким начальником Генштаба не был и быть не мог — для этого надо иметь не такой характер». Так оно и было — штабная работа претила натуре Жукова. Его призвание — командовать войсками, его стихия — оперативно-тактические вопросы. В стратегическом плане он был слабее Рокоссовского, не говоря уже о Сталине. Плохо разбирался и в политике, что под занавес его деятельности сыграет с ним злую шутку. Имеется ввиду поддержка Хрущева, который вскорости предаст Жукова.
Генеральный штаб — это не его дело, и чтобы красиво освободиться от этих обязанностей Жуков похоже устроил Сталину известный демарш: «Если я говорю глупости — прошу освободить меня…» И Сталин освобождает его, понимая, что штабист с него никакой. Потом была Ельня, Ярцево… Правда, здесь больше гремела слава командующего 16-й армией Рокоссовского. Но Жуков был здесь командующим фронтом. А вот под Ленинградом он показал себя как полководец чрезвычайных действий. Жуков остановил отход наших войск перед превосходящими силами врага.
Голованов: «- Не зря Сталин послал его в Ленинград вместо Ворошилова, и он, применив там силу, справился! Ведь он расстреливал там наши отступающие батальоны! Он, как Ворошилов, не бегал с пистолетом в руке, не водил сам бойцов в атаку, поставил пулеметный заслон — и по отступавшим, по своим! Но скажу, что на его месте я точно так же поступил бы, коли решается судьба страны».
Жуков не прорвал кольцо блокады Ленинграда, но и тем, что он сделал, Сталин был доволен. Он назначает Жукова командующим Западным фронтом, притом, в самое критическое для Москвы время. Вне сомнения, командуя этим фронтом, Жуков многое сделал для защиты Москвы. Но не настолько, чтобы преувеличивать его роль. Для истории будет лучше, если восторжествует правда. Сошлемся на Голованова, который с первого дня войны был рядом со Сталиным: «Жуков написал, что 6 октября 1941 года Сталин у него спрашивал, отстоим ли Москву, и Жуков твердо ответил: «Отстоим!» А ведь было так, что он прислал генерала Соколовского к Василевскому (Александр Михайлович это должен помнить), чтобы тот в Генштабе принял узел связи для Западного фронта, Василевский с недоумением позвонил об этом Сталину, и тот дал нагоняй Жукову. Жуков предлагал сдать Москву, и так оно и было бы, если бы не Сталин». Эти сведения подтверждал генерал армии С. М. Штеменко: «Командный пункт Жукова в период угрожающего положения находился ближе к линии обороны. Жуков обратился к Сталину с просьбой о разрешении перевода своего командного пункта подальше от линии обороны к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков перейдет к Белорусскому вокзалу, то он займет его место» (отрывок из стенограммы).
Возникают сомнения в точности описанного Жуковым разговора со Сталиным в грозные ноябрьские дни 1941 года.
«- Вы уверены, — спрашивает Верховный у Жукова, — что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
— Москву, безусловно, удержим! Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
— Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервных армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока дать не сможем».
Из этого диалога, подтверждается документами и фактами только вторая его часть. То есть выделение Сталиным две резервные армии. «Спрашиваю вас с болью в душе»… — Этот драматический сентиментализм был чужд натуре Сталина и никогда не проявлялся у него. Сталин был из той категории людей, у которых опасность удваивала силы, мобилизовала волю к победе.
Кстати, в книге Жукова «Воспоминания и размышления» это не единственные огрехи. Штеменко: «О книгах Рокоссовского и Жукова. Книга Рокоссовского мне нравится. Хорошая книга. О книге Жукова не могу сказать плохого, но рецензию на эту книгу я писать отказался. В книге Жукова есть не совсем объективные места. Там, где на фронте дела хорошо, это как будто заслуга Жукова и его предложение. Там, где мы терпели поражение и допускали ошибки, якобы виноват Сталин».
Войска Западного и Калининского фронтов с января по август 1942 года штурмовали Ржев и Сычевку. Здесь Георгий Константинович просто увяз в затяжных боях. Хотя у него было 15 общевойсковых, 2 ударные, 1 танковая, 2 воздушные армии. А сколько отвлекающих армий? Это поболее, чем под Сталинградом. Но Василевский с Рокоссовским в результате продуманных мер окружили и пленили 22 немецких дивизии. У Жукова под Ржевом, Сычевкой и Вязьмой полностью погибли три армии и два отдельных корпуса. У Сталина были все основания отстранить Жукова от командования фронтом.
И тем не менее, 26 августа 1942 года Жуков назначается заместителем Верховного Главнокомандующего, он был главным советником и консультантом Сталина. Там, где требовала обстановка, по указанию Верховного фактически командовал фронтами.
Голованов: «Хотя бы одним примером хочу показать его военные дарования, его способности предвидения. При обсуждении Восточно-Прусской операции А. М. Василевский весьма оптимистично докладывал ее возможное проведение. Когда Верховный поинтересовался мнением Жукова, то последний сказал, что он полагает, что пройдут многие недели, а может быть и месяцы, прежде чем мы овладеем Восточной Пруссией. Дальнейший ход событий показал, как оказался прав Георгий Константинович и каких усилий стоило нам проведение этой операции».
В одной из пасквильных книжонок некий Ю. Борев приписал несуществующее высказывание Рокоссовскому. Незадолго перед смертью маршал Рокоссовский якобы сказал: « — Этот недоучка (имеется ввиду Сталин — В.С.) только мешал воевать. Мы — командующие — его обманывали: любому самому несуразному его распоряжению поддакивали, а действовали по своему». Откуда этому Бореву знать систему контроля в годы войны со стороны Ставки и Верховного? «Действовали по своему?» По своему могли действовать роты, батальоны, полки. А войсковые соединения без Сталина по своему не могли ничего делать.
Со стороны командующих фронтами случаи обмана Сталина были. Но такие редкостные факты были иного рода. В начале войны было много неразберихи и можно было без умысла ввести Верховного в заблуждение. Начальник генерального штаба Жуков докладывал Сталину, что командующий армией Качалов изменник и перешел на сторону врага. И другие генералы тоже. Товарищ Сталин верил — ему памятен 1937 год, Тухачевский и пятая колонна готовая всадить нож в спину. На самом деле генерал Качалов геройски погиб на поле брани при прорыве из окружения. Другие генералы раненными и контуженными попали в плен, но и там не сдались врагу.
Невероятно, чтобы действовать вопреки приказу Сталина? Таких примеров история Отечественной войны не знает. Военные историки знают какая существовала система надзора…
У наших полководцев не было накатанных дорог к Победе. Не безоблачно было и у полководца Жукова — были и у него серьезные просчеты. Но они, повторяю, нисколько не умаляют роль полководца в победе над врагом. На той войне бывало и так, — еще не возьмут город, а уже поспешат донести Сталину. Или возьмут город, а удержать не сумеют. Так было и с крепостью Кюстрин. Маршал Жуков — командующий фронтом доложил Сталину о взятии Кюстрина. Но оказалось
— крепость была в руках у немцев. Надо исправлять положение, иначе… очень крут был Верховный. 25 марта 1945 года вызывает Жуков в штаб 8-й гвардейской армии командира дивизии генерала Хетагурова.
— Сколько надо времени для взятия Кюстрина? — Грозно спросил Жуков. Генерал опешил.
— Но крепость же взята. По радио передали.
— Тебя не об этом спрашивают, — грубо оборвал маршал.
— Отвечай: когда овладеешь?
А крепость имела крепкие кирпичные стены толщиной 2,5 и высотой до 10 метров. С внешней стороны был земляной вал и глубокий ров, заполненный водой. Рядом были полевые укрепления в три линии траншей с многочисленными дотами и дзотами, эшелонированными в глубину. В общем — крепкий орешек.
До 1944 года Хетагуров был начальником штаба 1-й гвардейской армии. Однажды в штаб армии нагрянул Жуков и без всякого основания стал крыть его матом. В ответ он услышал то же самое… Хетагуров был разжалован и отправлен на дивизию. И вот вновь взял Хетагуров эту крепость…
Еще далеко до падения Рейхстага, а Жуков в своем приказе уже объявил благодарность воинам за его взятие, и воинам водрузившим Знамя Победы. Этот приказ поступил в батальоны дивизии генерала Шатилова, которые истекали кровью еще далеко на подступах к Рейхстагу. Комбаты матюгались, разводили руками, а комдив и вовсе охрип от крика: «Любой ценой, вашу мать…!» Взяли этот проклятый Рейхстаг, но очень дорогой ценой. Слишком дорогой.
Во время Висло-Одерской операции советские войска были ослаблены и сразу не смогли форсировать Одер. Жуков, как Заместитель Верховного, взялся командовать фронтом Рокоссовского. Немало тогда погибло наших бойцов. К сожалению Жуков потерпел неудачу. Сталин не на шутку разгневался. В сердцах он упрекнул и Рокоссовского.
— А я здесь не командую, товарищ Сталин, — твердо заявил маршал. Совесть полководца была чиста. Жуков практически освобождается от должности заместителя Верховного Главнокомандующего и назначается на фронт Рокоссовского. Сталин делает рокировку — назначает Рокоссовского на фронт Жукова.
Почему Сталин поменял Жукова и Рокоссовского местами? Историки сходятся во мнении, что фронт Рокоссовского стоял прямо перед Берлином, а Сталин якобы считал, что вражескую столицу должен брать не поляк, а русский. И парад Победы должен принимать русский.
Сталин заведомо создавал из русского Жукова национального героя-полководца. Вспомним 1941 год. Сталин посылает Жукова в осажденный Ленинград с целью прорыва блокады, но увы, — город остался в плотном вражеском кольце. Через несколько недель Сталин отзывает Жукова в Москву и назначает его командующим Западным фронтом. В то же время практически сам руководит обороной Москвы и успешно громит врага.
И после войны вождь ограждал Георгия Константиновича от неприятностей. Жуков закрыл глаза на мародерство своих генералов и старших офицеров. Об этой истории ниже будет подробней рассказано. Тогда органы НКВД уже точили ножи…
Но Сталин не позволил расправиться — выждал время, пока забудется та неприятная история и рекомендует его для избрания в 1952 году кандидатом в члены ЦК. Когда Жуков был в опале, Сталин, обсуждая с писателями роман Казакевича «Весна на Одере», резко критиковал писателя, что тот умаляет заслуги Жукова. «У Жукова есть свои недостатки, мы его за них критиковали. Но Жуков командовал под Берлином хорошо, во всяком случае неплохо. Почему в романе товарища Казакевича выведен какой-то Сизокрылов, а не Жуков? Это не соответствует действительности».
Позже НКВД вновь сфабриковало дело, обвинив его в подготовке заговора, они обратились к Сталину с просьбой дать согласие на арест маршала.
— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.
Мне кажется уходить от правды, особенно если она жесткая, это тоже наша национальная черта. Через полвека, наконец, рассекретили интересный документ. Сталину не раз докладывали, что Жуков груб, несдержан, оскорбляет военных, высказывает обиды, что он является представителем Ставки, провел ряд операций, а награды получают командующие фронтами. И приказы от Сталина адресуются им, а он, Жуков, в тени… Масла в огонь подлил арестованный за различные преступления Маршал авиации Новиков. В письменном объяснении он указал, что Жуков в беседе с ним заявил: «Все операции разработал он…»
Собралось Политбюро, командующие фронтами, руководители Генштаба. То есть собрался Военный Совет. Штеменко зачитал справку, а также личное заявление Новикова. Все, кто желал, высказались. Объяснился и Жуков. Потом встал Сталин, медленно подошел к маршалу, тот быстро поднялся, стоял бледный, даже посеревший. Сталин, глядя ему в глаза, сказал:
— Все великие русские полководцы — Суворов, Кутузов даже Скобелев — были скромны. Вам же этого качества не хватает. Ишь ты, Наполеон какой нашелся, один войну выиграл! Вы совсем потеряли совесть, ну зачем Вы говорите такие глупости: «Я выиграл войну!?» Помолчал и жестко приказал:
— Послать командующим Одесским округом.
Были и другие причины освобождения. О них ниже.
Маршал прибыл в Одессу, быстро ознакомился с делами, и в целом с обстановкой в городе. А здесь царил разгул бандитизма — убийства и разбой. Офицеров раздевали и грабили даже днем. Отбирали у них документы, награды, и даже Звезды Героев Советского Союза. Одесса была в ужасе. Рассказывали, что новый командующий округом принял к бандитам меры в духе Сталина. Не считаясь с правовыми процедурами он отдал приказ: разгромить и уничтожить банды. Обком партии засопротивлялся, дескать беззаконие…
Было поймано двенадцать главарей крупнейших бандитских формирований. Жуков приказал повесить их на площади у вокзала, но в последнюю минуту передумал — бандитов расстреляли в армейских казематах.
Первый секретарь обкома пожаловался на Жукова в ЦК. Сталин прочел докладную и якобы сделал короткое резюме: «Бандиты хуже фашистов».
Много позже, после смерти вождя Георгий Константинович вспоминал: «Он (Сталин) меня в обиду не давал. Готов за меня любому голову оторвать». Жуков знал, что говорил. Но это будет значительно позже в хрущевские времена, после того, как его освободят от должности министра обороны и отправят в отставку. А тогда мудрый Сталин не хотел позорить СССР, Красную Армию и себя тоже. Потому и засекретили ту суровую, жесткую правду о Жукове.
После смерти Сталина Георгий Константинович сделает ставку на Хрущева и даже поможет ему прийти к власти. А Никиту не без основания волновало: где обсудить вопрос о культе личности Сталина — на съезде или Пленуме ЦК? На то были причины — он боялся, что народ может не поддержать, не понять… Ряд высших руководителей страны склонялись в пользу проведения Пленума — так безопасней, так спокойней. Назначенный Хрущевым министром обороны Г. К. Жуков долго не размышлял, один из первых, 19 мая 1956 года, он присылает Хрущеву для согласования текст своего выступления на предстоящем Пленуме.
Речь Жукова не была обнародована, но осталась в архиве ЦК. Читаешь ее и невольно ловишь себя на мысли о порочности человеческой натуры. Заботами брежневской и особенно ельцинской пропаганды Жуков предстает как человек принципиальный, прямой, последовательный и честный. И слава Богу, что эта речь не была опубликована — иначе трудно было бы создать из Жукова великого полководца. Это был явно заказ Хрущева опорочить Сталина, показать его ничтожеством. Видимо, совесть мучила маршала и он вскорости реабилитирует себя, отказав Хрущеву подписать представление на присвоение Героя Леониду Хрущеву. Да и о Сталине стал правдиво говорить…
И Хрущев находит причины избавиться от строптивого министра обороны. Когда Жуков в 1957 году находился с визитом в Югославии, Хрущев срочно собирает Пленум ЦК КПСС. С докладом выступает М. А. Суслов. В его речи сплошные обвинения маршала в бонапартизме, нескромности, грубости к подчиненным… Последняя черта в характере маршала имела место и была хронической. Маршал просто упивался своей неограниченной властью — мог без всяких оснований унизить, оскорбить подчиненного, сорвать без причин погоны у заслуженного генерала. Военные были им очень недовольные. И об этом хорошо знал Хрущев.
На Пленуме 1957 года без принуждения выступили многие военные, и все они осуждали поведение маршала Жукова. Н. Зенькевич в книге «Тайны уходящего века» приводит выдержки из записок бывшего секретаря московского комитета партии В. Гришина (впоследствии члена Политбюро ЦК КПСС): «Гришину особенно запомнилась речь Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Этот скромный, обаятельный человек рассказал, как в ходе битвы под Москвой в октябре — ноябре 1941 года в его дивизию приезжал или звонил по телефону из Москвы Г. К. Жуков, каждый раз бранился, угрожал расстрелом. А он и так каждодневно мог быть убит на фронте.
— И тут вдруг, — рассказывал на Пленуме Рокоссовский, — меня вызывает в Москву Сталин. Я очень забеспокоился. Уж если Жуков угрожает мне расстрелом, то наверное из поездки к Сталину мне живым не возвратиться. Но И. В. Сталин принял меня как великий полководец. Он подробно расспросил о положении на моем участке фронта, в чем нуждаются войска, внимательно выслушал мои ответы и соображения. Я уехал из Кремля воодушевленным. Вскоре дивизия получила подкрепление людским составом, боеприпасами и вооружением».
После Пленума Жукову покажут на дверь, и он до конца своих дней будет не у дел. Пройдет добрых полтора десятка лет. Будучи в опале, Жуков засядет за мемуары. Безусловно, его «Воспоминания и размышления» нередко грешат истиной, об этом писали военные историки. Его недоброжелатели утверждают, что мемуары «Воспоминания…» писали другие. Может быть, — грамотёшки у Георгия Константиновича было маловато.
Повторяю — никто не собирается порочить Жукова, но показать объективно, что он не конкурент Сталину — это долг честного исследователя. Многим военным известно, что Георгий Константинович был далеко не аскетом. Он долго носил выговор, объявленный ему парткомом за многоженство. Справедливости ради, кроме Рокоссовского и Голованова, другие полководцы тоже не отличались высокими моральными устоями, часто меняли жен. Кто-то спросит: «а что там за роман у Рокоссовского?» Ну братцы, кто из нас — мужчин свят — запустите в того кирпичом… Увлечения у Константина Константиновича могли быть, но жене он остался верен. Тем более не будем швырять камни в Сталина, в его адрес и так набросали, да столько, что Эверест покажется небольшим холмиком. После смерти жены Иосиф Виссарионович так и остался бобылем. Но, как видите, примером для полководцев он не стал.
Новые власти и режимы, к удивлению, стали проводить сталинскую политику создания Жукову славы и ореола спасителя Отечества. Ж. де Сталь принадлежит высказывание: «История почти всегда приписывает личностям, а также правительствам больше комбинаций, чем у них на самом деле было».
Молчание историков всегда творит вымыслы, легенды, а то и чистую ложь. Мы не хотим знать об ошибках Жукова, зато ярко выставляем просчеты и ошибки Сталина. Мы не хотим забыть Жукова, но предаем забвению Сталина. Такая несправедливость дорого нам обходится. Даже исторические законы имеют свой срок давности, а Боги не могут изменить прошлое. И настанет час, когда творцы истории займут в ней свои места в соответствии с тем, что они делали для Отечества.
Мы не хотим Жукова забыть, и не можем потому, что он остается в памяти народной.
Будучи в Крыму, в санатории министерства обороны, офицеры рассказывали мне такой случай. Однажды Жуков вместе с женой, дочерью и тещей приехал сюда отдыхать. В то время он был уже не у дел. Его никто не встречал. Георгий Константинович появился со своей семьей в так называемый «тихий час». Маршал в затруднении ходил у запертых железных ворот санатория пока на него не обратили внимание офицеры, лениво потягивающие пиво рядом в павильоне.
— Смотрите, Жуков?! Ядрена мать! — вскричал один из офицеров, — Полководец, перед армиями которого открывались ворота многих городов и крепостей?! И — как бедный родственник?!
Офицеры, как и маршал были в штатском, но их выправка, их мужественные и решительные лица говорили о том, что это были боевые майоры и полковники.
Приезжая семья сообразила, что их заметили.
— Товарищи, — обратился к ним маршал, — как пройти на территорию?
Офицеры переглянулись. Но это было мгновение. Молодой полковник с красивым бронзовым от загара лицом сказал:
— Минуточку, товарищ маршал.
И не успел Георгий Константиновичи и его спутники опомнится, как четверо офицеров подняли с петель тяжелые ворота, и бросили к ногам изумленного и растроганного до слез полководца. И тот же статный полковник, стал по стойке смирно, сделал выразительный жест в открытые ворота, сказал:
— Пожалуйста, товарищ Маршал Советского Союза!
Офицеры видели, как повлажнели глаза полководца и как
он благодарно вскинул растроганное лицо, дрожащим голосом сказал:
— Спасибо, братцы!
И в одну секунду выстроился коридор почетного караула, офицеры поворотом головы, влюбленными глазами сопровождали легендарного полководца… Престарелый маршал решительно смахнул слезу. И как в лучшие победные годы, расправив плечи, приподняв свой знаменитый подбородок, он оглядел импровизированный строй своих воинов.
Глаза полководца радостно заблестели. Что может быть дороже памяти народной?!
Да, сильная это штука — быть в образе великого полководца.
В.Ф. Седых
