Когда изучаешь материалы репрессий 1937 года, возникает множество вопросов, и в частности, по поводу фигуры наркома НКВД Ежова. Был ли этот человек умным? Складывается впечатление, что ему не хватило ума сделать выводы из дела своего шефа Генриха Ягоды. Знал ли Ежов, что с заговорщиками было репрессировано немало невинных людей? Из материалов дела Ежова не видно, что он был сторонником Троцкого или Бухарина. А Ягода был активным правотроцкистом, он участвовал в убийстве Кирова, Менжинского (своего начальника), Горького и других, имел прямое отношение к организации голода в стране. Созданная Ягодой система фабрикации дел «врагов народа» настолько была отлажена, настолько имела сложный, разветвленный механизм, что ее было очень трудно изменить, тем более остановить. Все руководство наркомата, весь его аппарат, состоял из последователей Свердлова, Троцкого, Зиновьева, Каменева и других. После вступления в должность, 30 сентября 1936 года Ежов, в тот же день берет к себе в заместители М. Бермана, и, по рекомендации Политбюро, руководителя ГУЛАГа Фриновского, убирая при этом с заместителей русского Прокофьева. Собрав ответственных работников ГПУ, Ежов заявил, что Ягода был в прошлом агент охранки, а потом немцы завербовали его… «он насадил везде своих ставленников». В зале было несколько сот чекистов, и не было ни одного, кто бы не почувствовал себя в эту минуту обреченным. С этого часа начались аресты среди работников НКВД. Были репрессированы все 7 комиссаров государственной безопасности, 9 из 13 комиссаров 2-го ранга, 15 из 20 комиссаров 3-го ранга (в том числе трое покончили с собой и один убежал в Японию), 39 из 49 старший майоров. Были арестованы почти все начальники отделов и их заместители — Слуцкий, Паукер, Молчанов, Миронов, Шанин, Гай, Волович и другие. Несколько руководящих работников застрелились или покончили с собой, выпрыгнув из окон кабинетов. В те дни в печати появилось синонимное понятие «ежовые рукавицы». В НКВД было немало честных работников, протестовавших против репрессий, но их по любому поводу убирали, чернили, немало их за свою принципиальность сложили голову. Ежов подбирал новых людей жестоких, не знавших жалости к людям. Они выбивали талантливых ученых, инженеров, организаторов производства, целенаправленно уничтожали командный состав Красной Армии, доблестных русских офицеров. Ежов вошёл в роль вершителя судеб, упивался безграничной властью над миллионами людей. В карательном аппарате было немало противников Сталина и Советской власти, они умышленно уничтожали преданных новому строю людей. Тем самым ослабляли позиции Сталина, вызывали к нему ненависть. Ежов знал о таких «чекистах». Но среди сотрудников было немало честных и принципиальных людей, и они не смирились с произволом, нарушением законности. Некоторые шли на отчаянные поступки, подвергая свою жизнь опасности. В конце 1938 года на имя Сталина поступает письмо от комбрига А. Журавлева — начальника одного из управлений НКВД, в котором он подробно описал кровавую вакханалию и главенствующую роль Ежова в массовых нарушениях законности, в преследовании невинных людей. В этом же письме Журавлев сообщает, что он не раз обращался к Ежову с просьбой принять меры по пресечению террора в стране.
С 1 октября 1936 года по 15 августа 1938 года Ежов арестовал 2273 сотрудника госбезопасности, из них за «контрреволюционные преступления» -1862 человека.
Кстати, 17 марта 1937 года Ежов подписал ордер на арест первого секретаря ЦК КП(б) Грузии Берия. Каким-то образом Лаврентий Павлович об этом прознал. На всех парах он мчится в Москву, к Сталину. И уже 20 марта Лаврентий Павлович назначается первым заместителем к Ежову.
Николаю Ивановичу трудно было повиниться перед Сталиным, сказать ему правду об истинных целях карательных органов. Он знал, что последует за этим. К тому же, эту систему создавал сам Ежов, будучи заместителем Ягоды. «Ничего — бог не выдаст, свинья не съест» — рассуждал карликовый нарком (он был очень низкого роста — В. С.). Вначале Сталин ему доверял. Наблюдательный писатель Константин Симонов писал: «Вы знаете какая вещь? Сталин очень верил людям, как это ни странно звучит. Он был очень доверчивым человеком. Он считал, что человек, глядя ему в глаза, не может ему соврать, что он должен сказать ему правду…» Этим и злоупотребляли Ягода и Ежов.
Вдохновленный назначением на пост наркома НКВД, Ежов ещё жестче стал требовать с подчиненных усиления борьбы с «врагами народа», «шпионами», «террористами». Бывая на докладе у Сталина, он постоянно убеждал его, что проведенные акции против троцкистов это «капля в море», «они на всех уровнях». Однако Сталин стал сомневаться в его информации, в его деятельности. Первым поднял вопрос о беззаконии Ежова Маленков. В присутствии Сталина, он бросил в лицо шефу НКВД: «Вы уничтожили многих преданных партии коммунистов!»
Вскоре после этого случая в Москве проходил Октябрьский Пленум ЦК. Присутствующие в зале были под впечатлением массовых арестов «врагов народа». Одни рьяно требовали расширения репрессий, другие поддакивали, третьи молчали. И только один — секретарь Курского обкома партии Пескарев воспротивился противоправному обвинению людей. «Когда начались аресты, я потребовал комиссию прокуратуры из Москвы, — говорил Пескарев, — оказалось, что многие невиновны». Сразу же после Пленума Сталин поручает завотделом партийных органов ЦК Маленкову проверить на местах законность массовых арестов. В начале декабря на стол Сталину легла докладная, в которой говорилось, что существующее положение недопустимо, что, как показала проверка, три четверти осужденных ни в чем не виноваты. Встревоженный Сталин пишет на ней: «Вопрос слишком важный, чтобы ограничится закрытой информацией». И дает указание срочно собрать Пленум ЦК. В январе 1938 года, выступая на Пленуме, Маленков публично резко осудил действия НКВД. Он говорил о повсеместном безумии и вакханалии в стране. Приводил массу примеров, обращался с упреками и прямыми обвинениями персонально к присутствующим в зале. «Ты расстреливаешь списком и даже фамилий не знаешь!» — это в адрес Багирова — первого секретаря ЦК Азербайджана. «А ты, Постышев, (первый секретарь Куйбышевского обкома партии — В.С.) отправил всех секретарей райкомов или в тюрьмы или на тот свет!» Постышев выступает в ответ и зло бросает в зал: «Расстреливал и расстреливать буду, потому что вокруг — враги!»
Массовые аресты людей приняли невообразимые размеры. На все тревожные вопросы Сталина Ежов уверенно отвечал: «В заговоре участвуют многие тысячи. Работы еще много…» Напряжение в стране возрастало. Всемогущий карлик сосредоточил в своих руках необъятную власть. Дать такую власть Ежову… — эта была большая ошибка Сталина. Как ее исправить? Опасность уже нависла над самим Сталиным. Она усилилась после ареста и расстрела члена Политбюро Чубаря и кандидата в члены Политбюро Эйхе. Ежов уже не церемонился и не согласовывал с Политбюро аресты из числа высшей номенклатуры. Тучи сгущались. Сталин и члены Политбюро понимали, что НКВД вышел из под их контроля и вот-вот они будут арестованы. Его догадки подкрепил арестованный Фриновский, который несколько месяцев был заместителем у Ежова. Он был специально приставлен к Ежову, чтобы остановить репрессии, однако не стал выполнять указание Сталина, посчитав, что его песенка спета. Фриновский — мерзостная личность. Когда было дано указание арестовать Ягоду, был задан вопрос: кто выполнит этот приказ? «Я пойду!» Заместитель наркома Фриновский не только возглавил группу работников арестовывавших Ягоду, но, как они рассказывали, первым набросился на своего уже бывшего начальника и стал избивать его.
Ноябрь 1938 года. После ареста заговорщиков — военачальников, ареста многих невиновных военных — армию сильно лихорадило. Других силовых структур у Сталина не было. Ежову не составляло никакого труда захватить власть в стране.
Сталин не знал страха ни во время подполья, ни в гражданскую, ни в будущем: в Отечественную. Но в эти дни, он сильно дрогнул. Как изолировать Ежова? К счастью, охрана Сталина не подчинялась Ежову.
Сталин явно шел на риск, вызывая к себе Ежова после ареста Фриновского. Но перед этим он вызывает к себе наркома обороны Ворошилова, а затем и Молотова. У нас нет данных: использовал ли Сталин людей наркома обороны Ворошилова. Судя по тому, что Сталин доверился Молотову и Ворошилову принудить Ежова написать заявление и признать вину за массовые репрессии, люди наркома обороны были задействованы в этой истории. Ежов долго препирался, пытаясь убедить, что правотроцкисты имеют сотни тысяч сторонников. Сталин не стал дальше его слушать. Тут же Молотов под диктовку Сталина написал проект Постановления Политбюро об освобождении Ежова от обязанностей наркома НКВД. В тот же день на места была отправлена правительственная телеграмма о немедленном прекращении репрессий. Когда Ежова арестуют, в его сейфе будут найдены личные дела на Сталина и других его соратников. Потом, на заседании Политбюро, Сталин внимательно рассматривая эти дела, скажет:
Как рассказывал писатель Ф.Чуев, В. Молотов очень скупо касался эпизода с освобождением Ежова от обязанностей наркома НКВД, но он подтвердил, что для Сталина и Политбюро это был смертельно опасный момент.
— Вот на вас Вячеслав Михайлович, и на вас товарищ Хрущев и Каганович почему-то Ежов не завел дела. И за какие такие особые заслуги?
Там же, на Политбюро, Сталин поднял вопрос о причинах поражения республиканской Испании. Отмечалось, что одна из основных причин поражения республиканцев — это создание антисоветского настроения среди испанцев со стороны… ОГПУ-НКВД. До сих пор эти материалы находятся под запретом. Но об этом недвусмысленно пишет Кривицкий — бывший агент Сталина. Не без ведома Ежова люди Штерна, руководившего всеми тайными операциями в Испании, делали все, чтобы испанцы чувствовали себя в колониальной стране. Эта тема требует детального исследования. Но ясно одно — Сталин знал о роли Ежова и Штерна в создании антисоветских настроений в Валенсии и Мадриде. Позднее Штерн будет расстрелян.
В.Ф. Седых
