Геноцид народа

В СССР первая волна репрессий против истинных заго­ворщиков была объяснимой и законной. А дальше?

Вне всякого сомнения: враги советского строя были, действовали, являлись движущей силой малых и больших за­говоров, оппозиционных течений, блоков, групп, боровшихся против Сталина, его генеральной линии. Но это были не толь­ко законспирированные подпольщики, не какие-то мелкие со­шки, а люди с именами на слуху не только в СССР, но и во всём мире. Немало из этих лиц были соратниками самого Ленина.

Прежде всего, у многих политических чиновников было неверие, что советский строй может выдержать колоссальное давление всего капиталистического мира. Было недовольство выработанной Сталиным генеральной линии. В частности, его обвиняли в ошибочности провозглашения курса на строитель­ство социализма в одной стране, отказ от экспорта револю­ции в другие страны, развал Коминтерна, вступление СССР в Лигу Наций, сближение с Западом. Они считали Сталина виновным в приходе к власти в Германии Гитлера. В этом пла­не, по духу им был ближе Троцкий, чем Сталин. Многие пар­тийные вожди и высших, и средних уровней были недовольны Сталиным, постепенно концентрировавшим политическую и государственную власть в своих руках. У некоторой части за­говорщиков были личные мотивы, особенно у военных с раз­витым честолюбием. Они считали, что их обошли вниманием (награды, должности, почести), естественно, они сомкнулись не только с оппозицией, но и с иностранными разведками.

Однако были и иные причины недовольства Сталиным, в основе которых была и политическая, и материальная корысть.

Высшая и средняя номенклатура очень боялась потерять приви­легии, право решать судьбы людей, быть удельными князьями в своих вотчинах. На этом мы остановимся немного подробней.

Известно, что Советскую Конституцию 1936 года по тем временам называли «Сталинской». Аллегория? Нет. Основания для этого были веские. Для разработки Конституции Сталин привлёк немало государственников, правоведов, философов, экономистов. Сам же изучил практически Конституции всех государств как прошлых времён, так и настоящего времени. Некоторые главы писал лично, а другие редактировал до неуз­наваемости. Хорош был Основной Закон! Специалисты Запада изумлялись, подчёркивали свежесть, новизну, демократизм Со­ветской Конституции. На самом деле она и была самой демок­ратической в мире. А вот в СССР многие большевики были не в восторге: о ВКП(б) сказано только в 121 статье, да и то, как о ядре общественных организаций…

Основной Закон растворял классовый принцип. Более того, товарищ Сталин сообщил, что в декабре 1937 года будут проведены всеобщие, демократические на альтернативной ос­нове выборы. Автор Конституции высылает в обкомы, крайко­мы образец бюллетеня, для примера указывает десяток фами­лий и уточняет: «Оставить одного, остальных вычеркнуть». Вот тут-то всё и началось, вот тут-то и разгорелся сыр-бор. В ряды оппозиции автоматически стали тысячи первых секретарей об­комов, крайкомов, горкомов, председателей облкрайгорисполкомов, партаппараты. Всполошиться партийным и советским чиновникам было от чего. На минутку представим, что выбо­ры на альтернативной основе таки состоялись. Ну и что? А то, что мало кто из этих удельных царьков прошел бы депутатом в Верховный Совет СССР. Ведь тогда мысль о фальсификации никому и в голову не приходила. Конечно, о недостатках той системы спорить можно, но политическая нравственность у большевиков была безукоризненной. Это сейчас у нас не выбо­ры, а одна смехота: народ голосует против президента, а в итоге: «всенародно избранный!». Но почему так испугались партийные секретари альтернативных выборов? Практически все они были рубаками в гражданской войне, когда брат шёл на брата, сосед на соседа. Была страшная мясорубка. Конечно, такому секрета­рю припомнили бы ту бойню. После гражданской войны была индустриализация, которая прошла с огромными трудностями и потерями. А вместе с ней и коллективизация с репрессиями и кровью. Не удивительно, что у Советской власти было так мно­го врагов. После гражданской войны прошло пятнадцать лет. За это время те бессеребренники с голым задом уже ожирели, обросли мещанским бытом, почувствовали вкус беспредельной власти, и не все из них могли добровольно её отдать. От боль­шевиков 17-ого года мало что осталось.

Собственно, и до этого Сталин постепенно очищал пар­тию от перерожденцев. Одна за другим проходили чистки, за различные нарушения немало исключалось из партийных ря­дов. Но всё это не затрагивало крупных партийных чиновни­ков, которым служила партия, была для них дойной коровой. Но они предполагали, что рано или поздно, но очередь до них дойдёт. Заметим, что надвигавшаяся опасность крепко сплоти­ла среднюю и высшую партийную номенклатуру. Только что закончились процессы над правобухаринцами и военными, уже был расстрелян Тухачевский с компанией. Ежов ежедневно докладывает Сталину о существующем разветвлённом контр­революционном подпольем и просит продлить чрезвычайные полномочия НКВД. В это время сам Сталин становиться мише­нью для террористов — несколько раз его пытаются убить. Ну как же здесь не поверить Ежову, если весь мир был свидетелем разоблачения враждебной деятельности оппозиции, целью ко­торой было свержение политического строя. По свидетельству Молотова Сталин в это время находился в постоянном сильном нервном напряжении. Ещё бы, на его голову свалились тысячи сложнейших запутанных проблем, постоянная угроза гибели советского строя, неоднократные на него покушения, преда­тельство близких друзей, смерть матери. Он не мог оставить Москву ни на минуту — на похоронах матери сын отсутство­вал. И Сталин принимает решение провести 20 июня 1937 года Пленум ЦК, на котором поставить вопрос о продлении полно­мочий НКВД и утверждение смертных приговоров Бухарину и Рыкову. Беспрецедентный случай — Пленум проходил на про­тяжении 9 дней! Но… каких-либо материалов, стенограмм не сохранилось. Может быть и здесь постарался спрятать концы в воду Никита Сергеевич? И только соединение косвенных дан­ных позволило выяснить, как проходил этот Пленум. В день его открытия Сталину становиться известно, что по инициативе Пятницкого состоялась «тайная вечеря» членов и кандидатов в члены ЦК. На этой встрече было принято решение не давать согласия на продление полномочий НКВД и сместить Стали­на с поста руководителя партии, объявить генеральную линию партии ошибочной и вредной. То есть, это был настоящий пе­реворот, имевший непредсказуемые последствия. Сталин, зная, что остался в абсолютном меньшинстве, и что дело всей его жизни висит на волоске, идёт на оправданный шаг: приглашает на Пленум всё руководство НКВД.Среди заговорщиков нача­лась паника, но это длилось недолго. Выступили Пятницкий, Каменский, они были против предоставления органам НКВД чрезвычайных полномочий. Затем выступил кандидат в члены Политбюро Эйве. И вот тут первые секретари дружно, хором завопили: «Выборы проводить нельзя!» «У нас полно контрре­волюционеров!» «Надо создать тройки!»… Все выступающие требовали дать им право самим вершить суд, самим расстре­ливать. .. На стол президиума Пленума положили более 20-ти письменных требований, все они были под копирку. Выступил и Ежов. Было заметно, как вампир почувствовал запах крови. Он потребовал наделить НКВД особыми полномочиями, то есть не контролировать, дать свободу действиям. Можно пред­ставить состояние Сталина, когда он из президиума смотрел в зал, и ему хорошо были видны фанатично горящие глаза, отчёт­ливо виден этот порыв обуянных жаждой крови людей… Что делать? Глупо ставить себя на место Сталина. И так ясно, что он осознавал, какая надвигается страшная катастрофа. Судя из последующих событий, подкрепляемых сохранившимися доку­ментами, более четко представляется, что Сталин не осмелился резко возразить Пленуму. За ним было всего несколько предан­ных членов Политбюро. Он был в меньшинстве. Пойди Сталин против Пленума, и вне сомнения Ежов арестовал бы его здесь, в президиуме. Ему тут же прилепили бы ярлык злейшего врага советского народа. И зал ревел бы от восторга. И он принимает решение дать согласие на полномочия Ежову и парторганам. Он надеялся, что сумеет контролировать этот процесс, сумеет из­бежать больших жертв.

Но угроза переворота оставалась. По окончании Плену­ма были арестованы 31 член и кандидат в члены ЦК — те, кто проявлял активность в смещении Сталина. На места были на­правлены преданные ему люди, они распустили ряд обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. Ряд партийных работников были арестованы.

Эти факты стали в будущем основанием предъявлять Ста­лину обвинение в уничтожении всех подчистую партийных кадров. На самом деле большинство секретарей, парткомов, райкомов, крайкомов партии, часть секретарей обкомов, ЦК компартий союзных республик были настоящими большевика­ми и поддерживали политику Сталина в утверждении народ­ного социализма. И только некоторые из них стали жертвами клеветы и произвола со стороны ежовщины.

Именно в это время то, чего боялся Сталин, произошло — процесс репрессий вышел из-под контроля. Если партийные органы он как-то сдерживал, то органы НКВД сами себе стали высшей инстанцией, и поставили под свой контроль все ветви государственной и политической власти.

После ареста Ягоды (настоящая фамилия Иегода Еноп Гер­шкович) на его место был назначен Н. И. Ежов. Кроме должнос­ти наркома НКВД, Ежов был Секретарем ЦК, членом Оргбюро, председателем Комиссии партийного контроля. Власти у этого карлика было столько, сколько не имели все вожди вместе взя­тые. В канун массовых репрессий нарком НКВД Ежов высту­пил на мартовском 1937 года пленуме партии. Его выступление носило подстрекательский характер, направленный на развер­тывание компании доносительства на «внутренних врагов».

Доносы становились способом выживания. На XVIII съез­де партии Сталин привел такой пример: «Один клеветник об­ратился с такой просьбой: «Я выбился из сил в борьбе с вра­гами, а потому прошу путевку на курорт» (громкий смех). А в стране было не до смеха. Среди народа начался кошмарный психоз искусственно созданный людьми враждебно настроен­ными против советской власти. Люди обезумели: стали писать в карательные органы, доносить, «стучать» друг на друга, обви­няя во вредительстве, в антисоветской деятельности, в терро­ризме, бандитизме, диверсиях… А. Д. Черомский — доктор тех­нических наук, профессор, генерал, рассказывал: «1937 год мы в шутку называли «первой победой Гитлера»… Вам трудно по­нять. Это была психопатия, сумасшествие, истерика. Поэтому и война в Финляндии так бездарно велась. Может быть, многое было связано с немецкой или английской провокацией. Сталину представляли признания добытые пытками. В этих признаниях одни готовили террористические силы, другие занимались вре­дительством, третьи хотели продать Украину капиталистам…» Сам Черомский побывал тоже в местах отдаленных.

Карательные органы как будто ждали такой ситуации — их как будто спустили с цепи. Наследники Янкеля Свердлова раз­вернулись вместе с истинными заговорщиками стали заполнять тюремные нары «врагами народа», ни в чем не повинными пар­тийными, советскими, хозяйственными работниками, деятеля­ми науки и культуры, многими старшими и высшими офицера­ми. Без всяких причин арестовывались рабочие, механизаторы, комбайнеры, трактористы, актив колхозов. То есть тех, кто под­нимал сельское хозяйство, так сказать опору возрождающего села. Их под корень. Это тоже продуманная политическая ак­ция троцкистов. Машина по фабрикации дел созданная зятем Свердлова, наркомом ОГПУ — НКВД Генрихом Ягодой работала на полную мощность. Некий Успенский возглавляющий в 1937 году НКВД по Оренбургской области создал «дело» о мифичес­кой белогвардейской организации, имевшей якобы войсковую структуру. По этому «делу» было арестовано несколько тысяч человек. Этот номер у Успенского прошел блестяще и он успеш­но фабрикует еще десятки таких дел. Ежов, видя такое рвение, выдвигает его наркомом внутренних дел Украины и тут же вы­дает ему санкцию на арест 36 тысяч человек партийных, совет­ских и хозяйственных работников. Их судьбу решила «тройка при НКВД» в которую входил первый секретарь ЦК ВКП(б) Ук­раины Н. С. Хрущев. Будучи первым секретарем Московского комитета партии Хрущев тоже входил в «тройку». В результате, из 38 секретарей МК и МГК только трое избежали репрессий, а уж секретарей райкомов, советских работников…

Хрущев обвинил Сталина в уничтожении военных кад­ров? Но сегодня к счастью для истории сохранился документ: «Постановление Военного Совета Киевского военного округа о состоянии кадров» (от 25 марта 1938 года) которое подписал Первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины Н. С. Хрущев, где он докладывал о чистке командного состава округа: заменены все девять командиров корпусов и двадцать пять командиров ди­визий.

Будучи членом Военного совета Киевского округа Хру­щев «вычистил» более 3-х тысяч командиров и около тысячи арестовал. «Ой, сколько у нас врагов!» — убеждал он товарища Сталина. 23 августа 1937 года на собрании Московского акти­ва ВКП(б) Хрущев обвинил в подрывной деятельности многих ответственных работников области во главе с председателем облисполкома Филатовым. Во многих смертных грехах он об­винил известного государственного деятеля Уханова. Все они безвестно исчезли. Эта акция была проведена по собственной инициативе «верного ленинца» Никиты Сергеевича Хрущева. В 1937 году он поехал на Украину, а потом «настучал» на мес­тных руководителей, в результате они были арестованы (Любченко, Балицкий и др.). Никита Сергеевич занял освободившее­ся место — первого секретаря ЦК КП(б) Украины. От прежнего состава ЦК КП(б) Украины осталось в живых несколько чело­век — остальных Хрущев расстрелял. В конце 1938 года, каза­лось беззаконию в Украине не будет предела. — «Кругом враги, одни враги!» Он громче всех требовал казни многих людей, возглавлял в Москве и на Украине страшные «тройки» и тво­рил собственный кровавый суд. Из общего числа погибших в те годы, его жертвы тянут на «львиную» долю. В 1938 году Ста­лин получает из Киева от Хрущева телеграмму с упреком: «До­рой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2-3 ты­сяч. Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас И. Хру­щев». На это в адрес Хрущева приходит короткая телеграмма: «Уймись дурак! И. Сталин». Позже будут найдены документы, подтверждающие причастность Хрущева к репрессиям более чем 200 тысяч человек. Почему направлялись списки репресси­рованных Сталину и Молотову: на это было решение Пленума ЦК от 29 июня 1937 года. Таким образом, Сталин рассчитывал репрессии свести к минимуму.

А выборы 12 декабря 1937 года состоялись, но без всякой альтернативы. Большое спасибо первым секретарям!

Когда Сталину стали докладывать о масштабах репрессий, он не раз встревоженно спрашивал: «Неужели столько врагов?! Не верю!» Ему докладывали, что народ стал обостренно отно­сится к сообщениям о массовых арестах, к тем, кто проводил эти акции.

В.Ф. Седых