Готовил армию к войне

Все, кто его знал близко, делали однозначный вывод: Ста­лин никогда не терял попусту время, будь-то застолье, прогул­ка или официальная встреча. «Время! Время не терпит — иначе они нас проглотят» — говорил Сталин. Он спешил, зная, что впереди страну ждут грозные времена. «Кадры решают все!» — этот лозунг приписывают Сталину. Пусть будет так. Он го­товил военные кадры — присматривался, наводил справки, проверял в работе. Умные, грамотные организаторы обеспе­чат могущество страны, считал он. В России было много дури. Но Россия всегда держалась на самородках, редких талантах, блистательных умах. А он, имея дар психолога, среди глупых и посредственных сразу распознавал людей умных и талант­ливых. Заметив даровитого, с чертами дерзновенного челове­ка, он всячески его поддерживал и выдвигал на ответственные посты. И неудивительно, что у Сталина были тридцатилетние наркомы (министры — В. С.). Это тот возраст, когда и энергии хоть отбавляй и стремление оставить в истории след.

А. И. Шахурин был человек молодой, смелый, не уходил от трудностей, брал на себя ответственность. И он был избран секретарем Горьковского обкома партии. Сталин заметил талантливого руководителя и назначил его наркомом авиа­промышленности. Не успев Шахурин разобраться с делами, как был вызван к Сталину. Что называется с порога, Сталин резко обрушился на него с упреками. Почему не делается то, почему это, почему на этом заводе беспорядки, почему плохо работает тот завод? И еще десятки «почему». «Я настолько опешил. — вспоминал Шахурин, — что еле вымолвил:

—      Товарищ Сталин, вы может быть, упустили из виду, что я всего несколько дней на этой должности?

И услышал в ответ:

—      Нет, нет, нет. Я ничего не упустил. Может быть, вы мне прикажете спрашивать с Кагановича (брат Лазаря Каганови­ча — В. С.), который был до вас на этой работе? Или чтобы я подождал год или полгода? Или даже месяц? С кого я должен спрашивать, что делается не так в авиапромышленности и не в таком темпе?»

Совершенно пораженный сначала этим разговором, после раздумий я понял, что Сталин не только хотел с меня спросить, но и хотел, чтобы я так же спрашивал с других — требовательно, со всей твердостью подходил к вопросам, которые решала в то время авиаиндустрия».

Впереди была война и Сталин учился военному искус­ству. Учился постоянно и настойчиво, не удовлетворялся мнением маршалов, командармов, комкоров и не стеснялся обратиться за опытом к любому знающему офицеру Геншта­ба. На одном из совещаний с военными в 1940 году Сталин обсуждал вопрос совершенствования планирования боевой и оперативной подготовки Красной Армии. Он свободно опе­рировал данными, деталями этой темы, ссылался на прове­денные неудачные операции только что закончившейся вой­ны с белофиннами.

—      А теперь послушаем профессионалов из Шапошнико­вой школы. И поднимает полковника А. М. Василевского, только что назначенного заместителем начальника Опера­тивного управления Генштаба. Для присутствующих было ясно, что Сталин проверял правильность своей концепции, своих взглядов на укрепление обороны страны.

Иосиф Виссарионович очень болезненно реагировал на равнодушие руководителей к учебе, к самообразованию. После парада 7 ноября 1940 года он пригласил к себе на обед членов правительства. Присутствовал здесь и Георгий Ди­митров — известный в то время болгарский революционер.

Болгарин записал в своем дневнике выступление Сталина на этом обеде. Приводим отрывок из дневника Г. Димитрова:

«Зашел разговор о гражданской войне на Южном фрон­те (разногласия между Сталиным и Троцким).

Спросил (Г.М. Димитров — В.С.) Иосифа Виссарионо­вича, по какому признаку происходил подбор руководящих кадров.

Иосиф Виссарионович: Троцкий держался за старых офицеров, специалистов, которые часто изменяли. Мы, на­оборот, подбирали верных революции людей, связанных с массами, преимущественно унтер-офицеров из низов, хотя и ясно осознавали значение честных специалистов.

Владимир Ильич вначале был склонен думать, что я от­ношусь наплевательски к специалистам. Он вызвал меня в Москву. Троцкий и Пятаков старались доказать это и засту­пались за двух специалистов, снятых мною. Как раз в этот момент получили сообщение с фронта, что один из них пре­дал, а другой — дезертировал. Ильич, прочитав эту телеграм­му, изобличил Троцкого и Пятакова, признал правильность наших действий…

Нас история разбаловала. Мы получили сравнительно легко много успехов. Это и создало у многих чувство самодо­вольства, опасного самодовольства. Люди не хотят учиться, хотя и условия для учебы у нас прекрасные. Думают, что раз они из рабочих и крестьян, раз у них руки мозолистые, они уже все могут — незачем им дальше учиться и работать над собой. Между тем — настоящие тупицы.

У нас много честных, храбрых людей, но забывают, что храбрость одна далеко не достаточна, нужно знать, уметь.

«Век живи, век учись!».

Необходимо постоянно учиться и каждые 2-3 года пе­реучиваться. Но у нас не любят учиться. Не изучают уроков войны с Финляндией, уроков войны в Европе.

Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши само­леты оказались ниже японских по скорости и высотности.

Мы не готовы для такой войны, которая идет между Германией и Англией.

Оказалось, что наши самолеты могут задерживаться только до 35 минут в воздухе, а немецкие и английские по несколько часов!

Если наши воздушные силы, транспорт и т.д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капита­листические государства и те, которые перекрашиваются под наших друзей!), они нас съедят.

Только при равных материальных силах мы можем по­бедить, потому что опираемся на народ, народ с нами.

Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь.

Между тем, никто из военного ведомства не сигнализи­ровал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом.

Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их: мож­но ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Ответили: можно, но никто нам такого зада­ния не давал! И теперь этот недостаток исправляется.

У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо заняться серьезно авиацией и противо­воздушной обороной.

Этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конс­трукторов и других специалистов.

Но я один занимаюсь всеми вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.

Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; по­чему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодо­вольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина.

(Калинин: Нужно подумать насчет распределения вре­мени, как-то времени не хватает!).

Нет, не в этом дело! Люди беспечные не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения (Вы знаете, как я это могу). Так ударю по толстякам, что все затрещит.

Я пью за тех коммунистов, за тех большевиков — партийных и беспартийных (беспартийные большевики обык­новенно менее самодовольны!), которые понимают, что надо учиться и переучиваться».

Впоследствии Сталин признавал многие допущенные им ошибки, но он не жалел о репрессиях среди военных и никогда не вспоминал об этом — был уверен в справедливос­ти той акции. Перед войной не хватало командных кадров, что объясняется не столько репрессиями, сколько ростом численности Красной Армии в три предвоенных года. Если в 1938 году в ее составе был 1,5 млн. солдат и офицеров, то на 1 января 1941 года — почти 5 млн. человек.

Перед войной Красная Армия имела в своих рядах 680 тысяч командиров, потери же от репрессий составили менее 2%. И как ранее отмечалось, большинство уволенных были отнюдь не лучшими кадрами.

В 1945 году Геббельс приходит к выводу: «Сталин еще в середине 30-х годов уже видел год сорок пятый, и он был прав, что сделал чистку командного состава своей армии».

После репрессий среди военных, Сталин внимательно присматривался к армейским кадрам, брал их на заметку и следил за их продвижением. В поле его зрения были Жуков, Конев, Ватутин, Василевский, Попов, Павлов, Батов и многие другие. Сегодня продолжает кочевать хрущевская выдумка об уничтоженных подчистую командармах, комкорах, ком­дивах, армейских, корпусных, дивизионных комиссарах. Но достаточно почитать Историю Великой Отечественной вой­ны и там встретите фамилии командующих фронтами, ар­миями, корпусами, тех, кто воевал в гражданскую, кто имел звания командармов, комкоров, комдивов и т.д. Это — Городо­виков, Локтионов, Тимошенко, Ефремов, Мерецков, Смородинов, Качалов, Букштынович, Апанасенко, Пуркаев, Конев, Болдин, Шапошников, Тюленев, Ватутин, Кузнецов, Голиков, Попов, Грендаль, Лукин, Красовский, Петров, Рейтер, Воро­нов, Черевиченко, Федоренко и другие.

В 1940 году 1056 высших командиров получили воин­ские звания генералов и адмиралов. Выступая на одном из совещаний в 1940 году, Сталин привел такие данные: «Ко­мандующие войсками округов и армий — это на 100% исклю­чительно опытные в военном отношении генералы — участ­ники гражданской войны, служащие в Вооруженных Силах не менее 20 с лишним лет. 89% командующих войсками, 53% членов Военных Советов округов, 71% командующих арми­ями, 65% членов Военных Советов армий, 88% начальников штабов округов и 100% начальников штабов армий имеют высшее военное образование». Эти данные подтверждаются документами. На кого рассчитаны байки, что в 1940 году лей­тенанты сплошь командовали дивизиями, а капитаны арми­ями? Будущий маршал авиации Е. Савицкий в 1941 году был капитаном. За два месяца до войны он был назначен коман­диром авиаистребительной дивизии. И командовал неплохо. Умение руководить частями и соединениями конечно же за­висело от знаний, от ума, таланта и наличия опыта. Нельзя по единичным случаям делать обобщения.

А Сталин требовал от своей разведки всё новые и новые данные о гитлеровской армии. И ему в деталях докладывали о гармоничности мощного, маневрированного вооружения Вермахта с высокоэффективной системой управления, осна­щенной современными средствами связи и разведки. Каждая немецкая дивизия имела 400 — 500 радиостанций и эскадри­лью разведсамолетов, т.н. «рамы», что обеспечивало быстрое реагирование на обстановку, создание значительного переве­са сил на поле боя. Немецкие полководцы Манштейн и Гальдер уже после войны утверждали, что никакая оборона не в состоянии остановить немецкие танковые клинья. В 1941 — 1942 гг. оно так и было.

Сталин внимательно изучал опыт войны в Европе и осознавал силу немцев, — остановить их в приграничном сражении будет невозможно. И он отказывается от собствен­ной военной доктрины ответного удара. И быстро реагирует— подряд принимается семь правительственных постановлений, разрабатывается новый оперативный план. Основ­ной упор делается на производстве боевых самолетов новой модификации. Предусматривалось выпускать в 1941 году и первом квартале 1942 года свыше 23 тысяч самолетов, в том числе свыше 12 тысяч новейших истребителей, пикирующих бомбардировщиков ПЕ-2 — около 2,7 тысяч, штурмовиков ИЛ-2 свыше 2,5 тысяч.

Планировалось сформировать десятки механизирован­ных корпусов, имеющих на вооружении современные танки. Он не успеет хорошо обучить эти соединения, но в первые дни войны они резко замедлили победное шествие гитле­ровского «блицкрига», особенно на Юго-Западном фронте. Здесь из 8 корпусов 4 были боеспособными, и они приняли весь удар на себя.

Для осуществления мер Оперативного плана Сталин со­здает рабочую группу в составе Тимошенко, Жукова, Рыгачова, Жихарева, Буденного, Кулика, Ватутина, Мерецкова.

Но будет правдой, что Сталин не успел решить многие проблемы. Перед войной был озабочен тем, что многие ко­мандующие округами и корпусами не умеют управлять все­ми видами войск сразу. И не напрасно он тревожился — в 1941 году Павловы и Кирпоносы не смогли охватить объем руко­водства войсками.

В.Ф. Седых