Командарм

В победном сорок пятом, на балу победителей в Москве, Сталин представлял гостям и союзным военачальникам своих полководцев — командующих фронтами и армиями. За каждо­го поднимал тост.

— А это наш маленький Суворов! — представил Сталин Павла Ивановича Батова.

Из уст самого Сталина?! В тот момент, присутствующие маршалы и генералы, видимо, по доброму позавидовали Ба­тову и были готовы поменять эти сталинские слова на любую свою награду.

Сталин знал, что решающая роль в легендарной опера­ции «Багратион» играла 65-я армия Батова. Рокоссовский пе­редал в подчинение Батова танковые, кавалерийские, стрел­ковые корпуса, в оперативное подчинение — 16-ю воздушную армию. Сам же, со своими помощниками находился рядом и с удовлетворением наблюдал, как умело распоряжался ими ко­мандарм. Командующий фронтом не вмешивался в действия Батова, представив ему полную самостоятельность. В первый же день оборона немцев была взломана. Батов вводил корпус за корпусом в образовавшийся прорыв.

Позже в мемуарной литературе появится одна из наиболее умных книг — «Солдатский долг» К. К. Рокоссовского. Автор и воевал блестяще и талантливо писал книги, чего не скажешь о других наших полководцах. К слову сказать, битые немец­кие генералы тоже толково писали военные мемуары. В своей мемуарной книге Рокоссовский писал: «Батов принимает сме­лое решение: заворачивает вырвавшиеся вперед две стрелковые дивизии и две танковые бригады корпуса Панова в тыл гитлеровцам, оборонявшимся в Речице. В результате этого, неожиданного для противника удара, город был освобожден с незначительными потерями… П. И. Батов, умело используя высокую подвижность танковых и кавалерийских корпусов, гнал противника на запад, в Полесские леса и болота.»

65 -я армия была единственной в Советских Вооружен­ных Силах, которую возглавлял со дня создания и до конца войны один командарм. Это была армия решающих ударов. В ее честь Москва салютовала 23 раза.

В семидесятые годы для города, где я работал долгие годы, надо было решить одну проблему. Я ломал голову, как попасть на прием к известному военному деятелю, а это был не кто иной, как Александр Покрышкин. Он был почетным граж­данином нашего города, в 1943 году освобождал его от немцев. Однажды я присутствовал на встрече с ним и мне показалось, что он недоступен, резок… А что, если через П. И. Батова? Я с ним был когда-то знаком, но тоже боялся, что он меня не вспомнит — прошло-то немало лет. Чем же о себе напомнить… И я вспомнил об одном доказательстве… Председатель коми­тета ветеранов войны П. И. Батов встретил приветливо. За годы, что я его не видел, он сильно сдал — годы уже немалые. Я представился, но сразу понял, что он меня не помнит. Тогда я показал газету: «Ленинское Знамя», где помещен был фото­снимок — Командующий Южной группы войск в Венгрии П. И. Батов, члены Военного совета и несколько военнослужа­щих, в том числе и я. А под снимком речь командующего, а в ней добрые слова обо мне…

—      Ну, как же! Прекрасно помню. Я кажется вам часы вру­чил… Стоп-стоп, еще какой-то неординарный случай… Генерал силился вспомнить. Я смутился — не хотелось афишировать себя, но пришлось напомнить.

—       Поимка шпиона.

—       Да, да, вспомнил! — воскликнул Павел Иванович.

Такой случай в моей армейской биографии был. Можно сказать, случайно я задержал и обезвредил агента иностран­ной разведки. Командующий ЮГВ П.И. Батов объявит благо­дарность, будут и звания, и награды. Но это — к слову.

Я хорошо знал легендарную биографию П. И. Батова. Первая мировая, гражданская война. Потом командир полка Московской Пролетарской дивизии. Затем он добровольцем едет воевать в Испанию. Вначале был военным советником в знаменитой 12-й интербригаде у генерала Лукача (Мате Залке), советником Теруэльского фронта, где приобрел опыт масштаб­ного руководства войсками. Под Уэской, недалеко от Барсело­ны, поднимая бойцов в атаку, Павел Иванович был тяжело ра­нен. Он лежал в госпитале в Барселоне. А в это время в Кремле шло совещание. Один из руководителей военной миссии в Ис­пании докладывал об итогах операции, о деятельности наших добровольцев. Он давал объективные характеристики нашим командирам — добровольцам. В числе других, похвально отоз­вался о Батове. Сталин прервал докладчика: «Вы жалуетесь мне, что нет военных кадров. Вот вам кадры!»

Еще с незажившей раной Батов вернулся на родину. Его вызвали в Кремль. Опираясь на костыль, он подошел к Кали­нину. Из его рук получил ордена Ленина и Красного знамени. Комбриг Батов был назначен командиром корпуса, и сразу же из огня да в полымя — финская война.

Накануне нападения Германии Батов назначается замес­тителем командующего Закавказским округом. Ему было по­ручено сформировать и обучить в короткие сроки 9-й корпус. Потом этот корпус станет на границе с Румынией и в первый день войны успешно контратакует врага.

В книге Ю. Борева «Сталиниада» есть в несколько строк «исторический» апокриф, называется он: «Реабилитация». Вот что пишет лжец Борев: «Осенью 1941 г. генерала Батова освободили из лагеря, чтобы срочно вести к Сталину. Генерал потребовал, чтобы ему сначала отдали его мундир». Жаль, что ко времени выхода в свет злобного и насквозь лживого опуса генерал Батов умер. Зная характер Павла Ивановича, я уверен, что он дал бы достойный отпор клеветнику. Никто, и никогда Батова даже на минуту не задерживал.

Беседа с Павлом Ивановичем была не преднамеренной — тогда у меня и в мыслях не было что-то фиксировать, собирать материалы, писать книги. Но та встреча была незабываемой.

Я спросил его о самом трудном времени в его боевой био­графии. Как-никак за плечами пять войн.

-Крым 1941 года! — ответил Павел Иванович, — равнинная местность, ближний бой затруднен, отступать тоже тяжело.

О том, что немцы усилили давление на южный фронт, уже чувствовалось в августе 1941 года, когда стало ясно, что «блицкриг» не удался. И между тем, помощи Крыму почти не оказывалось.

В далеко идущих планах Гитлера Крым должен стать чисто немецкой колонией, откуда всех «иностранцев» надле­жит выслать^—или эвакуировать. Крым должен был стать ги­гантским курортом Германии, излюбленным местом отдыха для немецкой молодежи. Гитлер планировал урегулировать с Муссолини южно-тирольскую проблему путем переселения в Крым тех жителей итальянского Тироля, родным языком ко­торых был немецкий.

Подручный Гитлера Розенберг утверждал, что с «геопо­литической» точки зрения, Крым является частью герман­ского достояния, ибо именно в Крыму еще в XVI веке жили последние готы. В декабре 1941 года он предложил Гитлеру переименовать Крым в «Готенланд». «Я сообщил ему, что ду­маю также о переименовании городов. Я считаю, что Симфе­рополь можно было бы назвать Готенбургом, а Севастополь — Теодорихгафеном…», — говорил Розенберг.

В часы, когда немцы прорвались у Красноперекопска, Ба­тов попытался связаться с командармом. Ему ответили: «Ко­мандующий самолетом отбыл в Москву». Павел Иванович в своей книге «Перекоп 1941» с горечью восклицает: «Как же так? Даже своего заместителя не поставил в известность и в такое тяжелое время…» Командующий 51-й армией Кузнецов был странной личностью — замкнутый, с барскими замашка­ми, не терпел другого мнения. Члены Военного совета Крым­ского фронта дважды обращались к Сталину с просьбой за­менить Кузнецова. Вместе с членом Военного совета фронта корпусным комиссаром Николаевым Батов отступал с Керчен­ского полуострова последним.

—      Как капитан с тонущего корабля — вспоминал Павел Иванович. — Мы с Николаевым отстреливались с автоматов и пятились к пирсу — у причала нас ждал катер. Немцы при­цельно били по катеру, им удалось его повредить. Они могли потопить катер, но в этот момент с косы по пристани ударили наши тяжелые орудия. С трудом катер достиг Тамани.

За несколько дней до этого финального эпизода Сталин направил в Крым маршала Кулика. Но он уже ничего не мог поделать. После крымской эпопеи Сталин потребовал у него письменного объяснения. Кулик писал, что назначение Левчен­ко командующим сухопутной армией Крыма было ошибкой. «В отношении т. Батова, я его знаю 10 лет, лично наблюдал его в боях в Испании, где он хорошо действовал, наблюдал его, когда он командовал 13-м корпусом против финнов. В финс­кую он также руководил хорошо. Он хорошо подготовленный командир, боевой, с большой силой воли. Когда я начал вы­яснять причину, почему он не взял на себя главную роль по командованию, мне говорили, что Левченко вмешивался и ме­шал ему командовать».

Маршал Кулик его хорошо знал. Батов командовал пол­ком Московской Пролетарской дивизии, а Кулик в начале тридцатых был ее командиром.

—      Павел Иванович! — Обратился я к нему — В первом издании книги «В походах и боях», Вы подробно описыва­ете посещение представителем Ставки Жуковым КП 65-й армии под Бобруйском. Во втором издании эта глава поче­му-то опущена?

Помню, Павел Иванович снисходительно посмотрел на меня:

— Есть вещи, которые называются «политической целе­сообразностью…» Стало ясно, что не по своей воле пришлось переиздать эту книгу. А в первом издании Батов рассказывал, как прибывший на КП армии Жуков в грубой оскорбительной форме потребовал к утру взять Бобруйск. «Я ложусь здесь спать, а утром ты мне доложишь о взятии Бобруйска».

Прав Голованов: «Если б он матом крыл, — это ладно, это обычным было на войне, а он старался унизить, раздавить че­ловека». Да, но почему Жуков ненавидел генерала Батова? От­вета не было.

И только позже в мемуарах генерала армии С. П. Иванова «Штаб армейский, штаб фронтовой», я нашел ответ. В шта­бе Юго-Западного фронта Ватутина обсуждалась реализация плана крупной операции с участием Г. К. Жукова. «После это­го, — пишет С. П. Иванов, — речь пошла об организации взаи­модействия между армиями И. М. Чистякова и П. И. Батова. Был заслушан Павел Иванович. Меня удивило, что Г. К. Жуков отнесся к нему с каким-то предубеждением, хотя доклад его был очень толковым, а сведения о противнике представляли несомненную ценность. Позднее Л. Ф. Минюк (генерал-майор, сопровождал Жукова — В. С.) рассказал, что это объясняется неудовольствием Георгия Константиновича по поводу смены командующих в бывшей 4-й танковой, а теперь 65-й армии. В. Д. Крюченкина Г. К. Жуков давно знал и высоко ценил». Те­перь все стало на свои места — Сталин не посчитался с мнени­ем Жукова и назначил командармом 65-й армии П. И. Батова.

Я спросил мнение Павла Ивановича о роли Сталина в прошедшей войне. «Не было бы обожествления личности вож­дя и не было бы успехов, может быть и не было бы победы», — лаконично ответил генерал.

За Сталинградскую битву генерал Батов будет награжден орденом Суворова I степени. Среди полководцев, особо были авторитетны те, кто имел три ордена Суворова 1-й степени. Таких было мало: Батов, Тимошенко, Голованов и еще может быть два-три человека. Даже — Жуков, Рокоссовский, Конев и другие маршалы не имели трех первых степеней Суворова. За Сталинград Король Великобритании Георг VI наградит Бато­ва высшим орденом Англии.

А потом наши войска вступили на территорию Герма­нии. Первой форсировала Одер 65-я армия генерала Батова. Бои шли ожесточенные, но чувствовалось, что врагу уже не удается сбросить солдат Батова в реку. На КП армии прибыл Рокоссовский. Он был рад за командарма:

— Хорошо, Павел Иванович! Красиво начали!

Войска генерала Батова последнюю операцию закончили блестяще.

В.Ф. Седых