Я не отношусь к тем чувствительным людям льющим слезы по прошлому, но я с уважением отношусь к нашей истории. А из нее, многострадальной, сегодня плетут веревки, без зазрения совести вырывают из нее страницы, фабрикуют и извращают истину. А она, как Феникс из пепла, поднимается, возвращается в свое подлинное русло. С вершины ушедших десятилетий мы стали более объективно оценивать дела вождей того времени. Может быть, на фоне нынешнего сложного времени, нам яснее представляется эпоха, которую называли «Сталинской».
Со времени смерти Сталина прошло много времени, но мы и сейчас держимся на том фундаменте, который он заложил. Этот монолит начали долбить еще при Хрущеве. Долбили постоянно, упорно, остервенело, а он оказался очень крепок. Но капля камень точит — и таки удалось разбить эту глыбу на уродливые куски. Но и эти обломки дробят… дробят… И это при том, что сопротивление осуществившим голубую мечту всех врагов русского народа мало кто оказывал.
Но народ помнит, что все монументальное было создано Сталиным. В наши времена наблюдаю торжества в Москве по случаю дня Победы. В тексте доклада перечисляются полководцы, внесшие вклад в победу над фашизмом. Буднично произносится имя Сталина… И зал взрывается ураганом оваций… минута, две, три… От грома аплодисментов сотрясается дворец. Невольно приходит мысль: чем больше шельмуют Сталина, тем величественней он кажется народу. Сегодня о нем пишут все, кому не лень. И, как правило, в черных тонах. Складывается впечатление, что Сталину мстят не задумываясь, заслужил ли он такую, порой нелепую и беспощадную, месть. Парадокс в том, что Сталину мстят даже те, которым ни он, ни его система не принесла никаких бед.
Сталин давно отошел в мир иной, и он не может защищаться. Те же, кто был в соратниках и друзьях, как он предвидел, насыпали много мусора на его могилу.
Я был мальцом, когда умер Сталин. Хорошо помню, что впечатление от его смерти было очень сильное, глубокое, воспринято как горе, какого народ еще не знал. Нас, учеников, собрали в зале школы. На самом высоком месте стоял радиоприемник, передавали траурный митинг из Москвы. В переполненном зале людей было, что сельдей в бочке. Мы не дышали, ловили каждое слово. Ученики, учителя, колхозники искренне плакали. И я тоже плакал.
После смерти Сталина в Москве решили провести Пленум ЦК. Планировалось вскрыть недостатки государственных органов, осудить руководителей на местах, допустивших массовые репрессии. Такой доклад и проект постановления были подготовлены. О Сталине там почти ничего не было сказано. Но против проведения Пленума выступил Хрущев и его окружение. Вскорости он придет к власти. Но идея критики репрессий натолкнула его на мысль въехать в историю на белом коне. К чести Хрущева, ему это удалось. Первым разоблачить «кровавого» Сталина! Очень звучит.
Услышав обвинения Хрущева в адрес Сталина, население страны в прямом смысле было потрясено. Это состояние было посильнее, чем смерть вождя. Именно тогда наши души были опустошены. В психологии людей Хрущев едва ли разбирался, но то, что мы были язычники, это он хорошо знал. «Этот хитрый все будет валить на товарища Сталина…» Этот «хитрый» широко стал известен в 1956 году, с того пресловутого, но памятного XX съезда партии.
К разоблачениям «культа личности» и его осуждению можно подходить двояко. С одной стороны, месть Хрущева за расстрелянного в войну сына Леонида, с другой стороны, стремление на «культе» нажить себе огромный политический капитал. Таким образом, он убивал сразу двух зайцев. Вне сомнения — в основе разоблачений была личная месть Сталину за сына. Не из идейных соображений он ступил на этот путь, а исключительно из личных: «Ленин мстил царской семье за казненного брата, — публично говорил Хрущев, — а я за сына и мертвому Сталину не прощу!»
Хрущев ненавидел Сталина еще и потому, что тот постоянно давал почувствовать его низкое положение. Здесь была смесь психологических мотивов и политического расчета — обида, зависть и месть. Обратимся к выдержке из книги «Эпоха борьбы и побед» полковника Е. Я. Джугашвили — внука Сталина: «У Хрущева от первого брака был сын Леонид. Одним из его развлечений была стрельба по бутылке, стоящей на голове человека. Кстати, этим увлекались и некоторые немецкие офицеры. Только подопытным материалом у них были военнопленные. В одном из таких упражнений Леонид вместо бутылки попал в голову своему товарищу и убил его. Об этом стало известно Сталину. Хрущев, как член Военного совета одного из фронтов, Первый секретарь ЦК КП(б) Украины, начал спасать сына от наказания. На встрече с Хрущевым Сталин спросил его: «Вы ходатайствуете о сыне как член Политбюро или как отец?» — «Как отец», — ответил Хрущев. Тогда Сталин задал ему вопрос: «А Вы думали о том отце, сына которого убил Ваш сын? Что он скажет?»
Война диктовала законы военного времени, и они были законом для всех. Леонид из офицеров был разжалован в рядовые и направлен в штрафной батальон. Вскоре попал в плен. Немцы, узнав, что среди пленных сын члена Политбюро, стали использовать его для агитации в прифронтовой полосе: выступая по радио, он агитировал советских солдат и офицеров сдаваться в плен.
Дело приняло политический характер. Сталин дал указание начальнику Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко выкрасть сына Хрущева у немцев. Когда Сталину доложили, что Леонид доставлен в расположение одного из партизанских отрядов, и попросили самолет для отправки его в Москву, то Сталин ответил: «Не надо рисковать еще одним офицером, судите Леонида Хрущева на месте». Сын Хрущева был расстрелян как изменник Родины.
Хрущев после смерти Сталина тщательно скрывал этот факт, и даже был пущен слух, что летчик Леонид Хрущев погиб смертью храбрых в бою с несколькими истребителями. У нас умеют распускать слухи. Сам Хрущев, будучи членом Военного совета Юго-Западного направления, то есть армий, сражающихся под Харьковом, в критический момент, когда немцы окружили наши войска, бросил фронт и бежал в Москву. Ему грозило попасть под суд военного трибунала. От наказания его спас Молотов. Ну и в одном из послевоенных выступлений Сталин назвал Хрущева придурком. Может быть, все это вылилось потом, после смерти вождя, в открытую ненависть к Сталину, и Хрущев стал насаждать ее в народе. Хрущев был мстительным человеком…
В этой истории один нюанс требует уточнения. Я встретил информацию о том, что партизаны выкрали у немцев бывшего старшего лейтенанта Красной Армии Л. Хрущева. Он был переброшен через фронт самолетом и уже по приговору военного трибунала будет расстрелян как изменник Родины. С другой стороны, Сталин мог сказать именно так: «Не надо рисковать еще одним офицером…» Это в его духе. Но Хрущев, где только мог распространял сведения, что его сын погиб геройской смертью. Когда Жуков был назначен Министром обороны, Хрущев посчитал, что настало время не просто реабилитировать сына, а создать ему официально ореол героя. Он недвусмысленно предложил Жукову подписать ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о присвоении Л. Хрущеву звания Героя Советского Союза. На что маршал со свойственной ему прямотой ответил: «У меня предатель героем не будет!» Этот ответ полководца дорого ему стоил. Вскорости он будет освобожден от занимаемой должности. Были у Хрущева и другие причины ненавидеть Сталина. На совести Никиты Сергеевича окружение и гибель войск под Киевом в сентябре 1941 года. Это он, на вопрос Сталина: «Удержите ли Киев?» ответил, что Киев не сдадим. И Сталин поверил не Жукову, настаивавшему на отводе войск, а ему — Хрущеву.
А, может быть, Хрущев мстил Сталину священной местью, и расстрел предателя-сына — только толчок, только прелюдия к восстановлению справедливости, восстановлению законности? Может быть, Хрущев был выше личных обид, и его нравственность была чище и возвышалась над моралью сталинской? Молотов: «Хрущев принес Сталину списки врагов народа, Сталин усомнился: «Неужели так много?» — «Их гораздо больше, товарищ Сталин, вы не представляете, сколько их!» — взахлеб убеждал его Хрущев.
Да, Хрущев мстил Сталину за сына, за унижения. Сталинские насмешки оставляли в его душе смертельные уколы потому, что они были основаны на правде, на объективном отношении к Хрущеву. Но осуждению «культа» была еще одна причина: боязнь разоблачения многих собственных преступлений. И вместо обороны он избрал тактику наступления. Быстрей, быстрей сделать из Сталина козла отпущения. Но… Молотов, Ворошилов и другие уперлись. А Хрущев им: «Преступления-то были? Нам самим, не дожидаясь других, следует сказать, что они были. Когда нас будут спрашивать, то уже станут осуждать».
Хрущев очень боялся. И было чего. В восьмидесятых годах специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС установила, что Хрущев, будучи руководителем Московской парторганизации, репрессировал 55741 человек. Будучи первым секретарем ЦК на Украине (1938 — 1940 годы), участвовал в уничтожении 167585 человек. Это он возглавлял «тройку» при НКВД. Одно такое заседание с участием Хрущева стоило жизни сразу 36 тысячам партийным, советским работникам, многим хозяйственникам. Это то, что удалось установить. Придя к власти, Хрущев активно стал заметать следы преступлений, поручает в то время руководителям госбезопасности Серову, Семичастному уничтожить документы, его уличающие. Я вспоминаю беседу с генералом КГБ Тарасовым И. В., длительное время работающим в Донбассе. В пятидесятые годы, еще молодой офицер госбезопасности, он был свидетелем изъятия документов связанных с репрессиями. «К нам прибыла из центра группа чекистов, — рассказывал генерал, — она перерыла все архивы, изъяла все постановления «тройки», но только те, где касалось «высшей меры», и где стояла подпись Хрущева». Много таких постановлений было изъято и уничтожено в городах Киеве и Москве, где когда-то Хрущев возглавлял партийные организации. Следов было много…
Хрущев развернул невиданную компанию лжи и клеветы о Сталине. Начиная с XX съезда партии, он начал массированную обработку советских людей. Но все выводы, характеристики, оценки выстраивались на «воспоминаниях» озлобленного Троцкого. Хрущев эмоционально, артистично преподносил сногсшибающие факты сталинского «произвола» в отношении военных, интеллигенции, партийных, государственных деятелей. Он давал лакомую пищу для злобной фантазии отечественным и зарубежным нечистоплотным писакам. Но опубликовать доклад ЦК XX съезду партии он так и не решился — боялся. Теперь уже установлено, что никакого доклада XX съезду партии не было. Хрущев выступил уже после съезда с тезисами доклада перед вновь избранными членами ЦК. Так что это была не линия съезда партии, а линия самого Хрущева.
Он знал, что миллионы людей боготворили Сталина. И знал, что не убедил народ. Но Хрущев дал повод недовольным, и тем, кто был заинтересован в развале СССР. С завидной оперативностью у нас стали издаваться различные «труды» Троцких, Родзинских, Фрумкиных, Волкогоновых, Баткиных, Боревых, Рой Медведевых, Авторхановых и иже с ними. Их фантазия о «кровавом тиране» не знала границ.
Хрущев умело скрывал свою троцкистскую сущность. Каганович: «На одном из заседаний Президиума Хрущев сказал: «Надо еще разобраться с делами Зиновьева-Каменева и других, то-есть троцкистов». Я бросил реплику: «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала». Хрущев вскипятился и начал кричать: «Что ты все намекаешь, мне это надоело». Тогда, на Президиуме, я не стал раскрывать этот намек, но сейчас я его раскрою. Хрущев был в 1923-1924 годах троцкистом. В 1925 году он пересмотрел свои взгляды — покаялся в своем грехе».
Когда Хрущева избирали секретарем Московского комитета партии, Каганович рассказал об этом факте Сталину. Тот посоветовал Хрущеву выступить на конференции и честно рассказать свою биографию, а Каганович подтвердит, что ЦК об этом знает. Естественно, политический мошенник Хрущев так и поступил.
«У нас в 20-е годы, — вспоминал Молотов, — был тончайший слой партийного руководства, а в этом тончайшем слое все время были трещины: то правые, то национализм, то оппозиция… Как выдержал Ленин, можно поражаться. Ленин умер, они все остались, и Сталину пришлось туго. Одно из доказательств этому — Хрущев. Он попал из правых, а выдавал себя за сталинца, за ленинца: «Батька Сталин! Мы готовы жизнь отдать за тебя, всех уничтожим!» А как только ослаб обруч, в нем заговорило…»
Но чтобы нам более яснее понять в чем «вина» Сталина, надо обратиться к истокам трагедии 37-38 годов.
В.Ф. Седых
