Еще Наполеон ставил выше и гения, и опыта «моральную стойкость» (это его определение — В.С.). Сталин правильно поставил вопрос — победа или смерть и никакого плена. В плену на допросе Яков Джугашвили — сын Сталина сказал: «Мне стыдно перед отцом, что я остался жив». Яков знал древний закон руссов, для которых сдача в плен — это позор. Знал, что сын руководителя великого государства по другому не может поступить, как шагнуть навстречу смерти. Недруги русского народа выставляют Сталина равнодушным к судьбе сына — «Солдата на фельдмаршала не меняю», — относят эти слова к пропагандистским трюкам. Это неправда. Именно так сказал Сталин. Он не мог не понимать, что в случае обмена сына на Паулюса, советские люди ему бы никогда не простили. Некоторые осуждают его за жестокий приказ в августе 1941, где он требовал: «Попавшим в окружение сражаться до последней возможности, пробиваться к своим, а тех, кто предпочтет сдаться в плен, уничтожить всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи.» Жестоко? Жестоко!
Уже теперь выясняется, что инициаторами и авторами таких приказов были люди из окружения Сталина.
Начальник 9 управления КГБ (правительственная охрана) генерал М. С. Докучаев, ныне жив и здоров, вспоминает: «А ведь инициатором репрессий против семей бойцов и командиров, попавших в плен, вместе с Щербаковым и Маленковым был он, Хрущев».
Как отнестись к сдаче в плен сына Сталина — старшего лейтенанта Якова Джугашвили? Можно и не осуждать — в сорок первом сдались в плен до 1,5 млн. солдат и офицеров Красной Армии. А можно и осудить. Сталин тоже осуждал. От солдата до генерала попавшие в плен преступили воинский закон — они принимали присягу, давали клятву перед строем своих товарищей, перед своей Родиной биться с врагом насмерть, защищать свою землю до последней капли крови… Этот Священный Закон русского воина был известен еще с дохристианских времен. Он стоял на первом месте в законах Русской религии и в Ведических обычаях древних руссов. История Русской Армии тех времен не знала примеров, чтобы ее воины сдавались в плен врагу. Еще в древности русские воины предпочитали плену смерть — «мертвые сраму не имут». Идущим на бой наши предки наказывали: «Если тебе не спастись от смерти, умри, по крайней мере, со славой во имя Родины. Отрадно и почетно умереть за отечество». Попасть в плен считалось большим позором и у других народов. Во времена Кира и Македонского пленникам надевали на шею рогатины и проводили по тропе позора. После поражения в 1945 году немало японских солдат десятилетиями скрывались в джунглях, стремясь избежать позора плена. Они предпочитали плену смерть в бою, сдачу врагу они считали страшным позором и унижением, которое навсегда заклеймило бы их в глазах тех, кого они уважали, — друзей, семьи, воинов, монахов. Эти солдаты гибли сотнями тысяч и скорее бросались на собственные мечи, чем поднимали белый флаг капитуляции перед противником. Сталин положил в основу присяги воина Красной Армии и эти тысячелетние традиции.
В беседах с писателем К. Симоновым Г. Жуков осуждал Л. Мехлиса — автора формулы: «Каждый, кто попал в плен, — предатель Родины». Осуждал он и ту политику, времен войны, по отношению к лицам попавшим в плен. Но участники войны рассказывали, что сам Жуков был беспощаден к тем, кто по каким-то причинам попадал в плен. 24 ноября 1941 года он и Булганин подпишут приказ с требованием «трусов и дезертиров, оставляющих поле боя, расстреливать на месте». И он был прав.
А зачем же Сталину наказывать освобожденных из плена, они мол и так наказаны. Да и виноваты ли они? Виноваты! В сорок первом немало их товарищей погибло, отбивая атаки врага, но они так и не сдались на милость захватчикам. Сталин, наказывая своих малодушных воинов, воспитывал на этих примерах будущие поколения, будущую отважную нацию. Он далеко видел вперед. Великим может быть тот народ, где, прежде всего, награждается доблесть, мужество и сильнее всего наказывается трусость. Так ставить вопрос я имею моральное право еще и потому, что мои предки не склоняли голову перед врагом. И в эту войну они храбро воевали, бывали не раз в окружении и пробивались к своим, продолжали драться с захватчиками. Многие из них погибли.
А сколько бежало из частей дезертиров? По рассказам матери, в соседнем селе появился такой беглец — он скрывался от красных, от немцев, от партизан. Все его проклинали и презирали. После освобождения района от гитлеровцев жители села сдали его в НКВД.
Мне запомнился рассказ одного из тех, кто побывал в плену. С Иваном Васильевичем я познакомился во время отдыха на Азове. В летнем кинотеатре пансионата показывали только что выпущенный на экраны фильм «Судьба человека». Зрители разделяли тяжкую судьбу героя, переживали вместе с ним, восторгались когда он, не закусывая стакан за стаканом… А Иван Васильевич смотрел на экран и открыто плакал. Я сочувственно пожал ему руку. В моем представлении мой сосед был тоже герой… контуженный, раненный, а может засыпанный землей в окопе. И плен. Именно так писали в книжках, так рассказывали проинструктированные некоторые участники войны. И в детских играх тоже: «русские не сдаются!» Рассказ Ивана Васильевича растворил все мои героические иллюзии.
«— В июне 1941 года — я, старший лейтенант, командир стрелковой роты служил в Прибалтике. Началась война. Уже на второй день немцы были рядом. И вдруг от старших командиров поступает приказ построиться и следовать в направлении немцев. Перед нами выступил майор, которого я как-то видел в штабе дивизии. Он говорил о том, что немцы — цивилизованная нация и они хорошо живут, и мы теперь тоже так будем жить, и воевать против них мы не будем. Мы построились в колонну…
— И что, вот так, весь батальон сдался? — с возмущением перебил я его.
— Да нет…, из колонны выбежал политрук, фамилию его не помню, он недавно прибыл в наш полк. «Стойте! Это измена!» — закричал политрук. Майор застрелил его в упор. И только несколько человек бросились назад, к лесу. Остальные строем, под звуки оркестра, пошли к немцам. Через час нас разоружили и отправили в концлагерь. Политруков отдельно увели. Потом, позже, тот самый майор приходил вместе с двумя в штатском, агитировали перейти к Власову. Многие к нему пошли. Я отказался. Прошел все муки плена, вот как в этом фильме… Потом Красная Армия освободила. За добровольную сдачу в плен меня судили… Отбыл девять лет. Спрашиваешь: как к этому отношусь? Вообще-то я заслужил расстрел…» Трудно судить, правдив ли был его рассказ.
Занимаясь более предметно этой темой, я встретил немало бывших пленных, но редко кто из них вот так, как этот, чувствовали свою вину перед Родиной — больше кляли Сталина за жестокость. Но это было после смерти вождя.
Уже позже выяснилось, что из 3,5 млн. пленных советских солдат погибло 2,5 млн. Полмиллиона из них было расстреляно, остальные погибли от голода, холода, невыносимых условий. В абсолютной безвестности. Бесславная смерть.
В.Ф. Седых
