Послевоенные «жертвы сталинизма»

После войны репрессии были. Они имели место в конце 1945 и до конца 1947 года. И не миллионы. И не сотни тысяч, в основном они коснулись военных. Были репрессии и в 1950-1951 г.г., но это уже редкие случаи (дело Вознесенского, Кузнецова, «дело врачей»), которые требуют объективного изучения.

Сошлемся на исследования писателя — историка В. Кожинова. В 1947 году по политическим обвинениям было осужде­но 78 810 человек или 5,2% от общего количества осужденных. В этом же году из числа заключенных умерло 35 668 человек или 2,3% от всех осужденных. А всего в 1947 году было осуждено 1 490 599 человек. Для сравнения: на 1 января 1986 года было осуждено 1 269 493 человека. То есть не намного меньше, чем в 1947 году.

В 1946 — 1953 году по политическим обвинениям выне­сены смертные приговора 7 697 человек (1,5 % от всех осуж­денных за эти годы). Абсолютное большинство осужденных к высшей мере было приговорено за сотрудничество с врагом во время войны. Да будет известно читателю, что на стороне Гит­лера из числа народов СССР воевало более 1,2 млн. человек.

К послевоенным жертвам Сталина отнесли многих вид­ных людей, в том числе и Георгия Константиновича Жукова. Но так ли уж здесь виновен Сталин?

Как только советские войска вступили на территорию других стран, а это было в конце 1944 года, у многих военных разгорелись от жадности глаза. Кругом были невиданные бо­гатства, бери у покоренных все, что хочешь — это же «трофеи». И брали, да еще в каких масштабах! Сталин, будучи лично равнодушным ко всему материальному, мещанскому, получив многочисленную информацию об этом массовом мародерстве, вначале был удивлен, а потом и раздосадован. И было отчего. Таможная служба СССР докладывала с границы в Москву о том, что в адрес Жукова поступило сразу семь вагонов с не­мецкой старинной мебелью. Сам маршал едва ли давал на это команду — с поверженной Германии ему гнали барахло и цен­ности подчиненные поставщики-подхалимы. За незаконный привоз «немецкого добра» был арестован адъютант Жукова майор Семочкин. Он дал показания о грабежах и мародерс­тве некоторых генералов. И о том, что лично Жукову было за­везено много «трофеев», в т.ч. в виде мебели, гобеленов, ста­ринных картин и т.д.. Кроме того, у маршала якобы хранился чемодан с уникальными драгоценностями… Отчасти так оно и было — у Жукова при негласном обыске было обнаружено немало драгоценностей вывезенных из германских дворцов и банков. Все помещения, где они хранились, названы тайными проверяющими «по существу антикварными магазинами или музеями». Докладывающему по этому делу Абакумову Ста­лин сказал: «Если выяснится, что это оговор, то мы нанесем Жукову травму. Надо бы поаккуратнее…» Все эти золотые, платиновые, бриллиантовые, мебельные, гобеленовые и дру­гие предметы едва вместились в 14 актах описи изъятого на его даче и квартире.

Маршал, в беседе с Ждановым, признает, что незаконно присвоил трофейные ценности.

Сегодняшние историки объясняют освобождение Жукова от должностей в 1945 — 1946 г.г. завистью Сталина к популяр­ности Жукова. Но абсолютно нелогично, чтобы гений завидо­вал даже талантливому Жукову — не конкурент он был Стали­ну. Подлинные причины освобождения маршала в 1946 году от должности заместителя Верховного Главнокомандующего знали все полководцы. Это Хрущев их скрыл — было невыгод­но показать вождя справедливым. Я напомню читателю, что у Сталина накопилась огромная папка с жалобами от маршалов, генералов на безобразное поведение Жукова.

Позже Абакумов предложит Сталину арестовать Жукова.

— Вы что, генерал, — возмутится Сталин, — с ума сошли? Какой шпион? Жуков малограмотный в политическом отно­шении человек, плохой коммунист, во многом просто хам, плохо воспитанный человек, большой зазнайка, но никакой он не шпион. Я его знаю лучше, чем себя.

Жуков знал, что у него сильно подмочена репутация «трофейными делами», знал за собой вину и не обижался на Сталина. По характеру прямой как гвоздь, он в своих «Воспо­минаниях и размышлениях» дает объективные оценки «Вер­ховному». Если бы Сталин допустил по отношению к нему несправедливость, то, вне сомнения, Жуков в своих мемуарах отыгрался бы… Но он был даже благодарен Сталину, простив­шему ему и корысть, и покровительство преступникам. Имен­но за корыстные преступления тогда немало генералов попало в тюрьму, в том числе и близкий Жукову человек — командир корпуса генерал-лейтенант Крюков.

Несмотря на суровую внешность, Жуков был музыкаль­ный человек — в минуты отдыха на фронте здорово наяривал на баяне, ценил людей обладающих таким даром. Георгий Кон­стантинович нашел юнгу Штоколова и «вывел» его в люди, уважал и восхищался Людмилой Руслановой. А певица была женой генерала Крюкова. После победы над Германией прошло четыре месяца и Жуков награждает Русланову… орденом Оте­чественной войны I степени. Далеко не все боевые, израненные офицеры имели этот орден — статус его высок. Каким-то обра­зом в 1947 году Сталин узнал, что Русланова была награждена этим орденом, естественно, он возмутился, ибо знал ему цену. Незаконный приказ Жукова был аннулирован, орден изъят.

Наивный, я считал, что боевые ордена давались только за бой, только за подвиг. Однако, командир штрафного батальо­на Михаил Сукнев вмиг развеял мои детские иллюзии. Перед очередным изданием этой книги читаю его «Записки коман­дира штрафбата»: «Стоят передо мной высокие блондинки, — писал боевой комбат, — грудь — чудо, а на ней по одному, по два ордена аж Красного Знамени. А сами глазастые, так и смот­рят по сторонам в поисках кавалеров. Снайперши! Развели их по местам. И они исчезли, .. .расположились по блиндажам с командирами взводов, старшинами рот или с командирами». .. .«Снайперш» не могли найти несколько дней. Нашли. Коман­дир роты принес мне их книжки с отметкой об «убитых» фри­цах, подтверждаемые подписями солдат и сержантов». Комбат М. Сукнев приказал убрать с позиции «доблестную» команду. «И вдруг в полку, — вспоминал Комбат — появилась комиссия «Смерша» и поснимала с высоких бюстов медичек медали «За отвагу» и ордена Красной Звезды — «не проявили доблести и геройства». Смерш стал шерстить туфтовых героинь в сосед­них полках, дивизии и вообще в армии… И правильно, конеч­но. А мы, настоящие воины Красной Армии, которые дрались по году, по два, а я три года и четыре месяца, были посажены на полуголодную пенсию».

Простите дорогие женщины, никто не ставит под сомне­ние, что многие из вас гибли в боях за Родину, — вы ходили в атаки, вы поднимали бойцов в штыковую, вы были за штурва­лами истребителей и бомбардировщиков, смело шли на врага.

Вернемся во времени назад. Как только наши войска сту­пили на немецкую землю, Русланова безвыездно находилась при штабе своего мужа-генерала Крюкова. И вот там у нее ра­зыгрался алчный аппетит. В приговоре суда, по делу Русла­новой, есть такая констатация: «… находясь со своим мужем в Германии, занималась присвоением в больших масштабах трофейного имущества». Потом, когда начались аресты воен­ных, замешанных в мародерстве, Русланова быстро и искусно рассовала вывезенные ценности по родственникам, знакомым, в дальние деревни. И чекистам стоило огромного труда вер­нуть государству награбленные ценности — сотни крупных бриллиантов, изумрудов, сапфиров, рубинов, жемчуга, плати­ны, золота, антикварной мебели, картин известных художни­ков… Руслановой дали 5 лет, а ее мужу — 25 .

И сколько же было тогда таких «жертв сталинизма»? Много. Я учился в юридической академии и одно время с со­курсником снимали комнату в частной квартире. Мы были изумлены, когда впервые зашли в нее — мебель, гобелены, кар­тины знаменитых мастеров, фарфор, статуэтки… Однажды хо­зяйка, пожилая, но ухоженная женщина, разоткровенничалась и рассказала нам, что ее муж — полковник, служил в оккупи­рованной Германии, в штабе тыла, «недавно умер, — сказала она, — но хоть обеспечил и детей, и внуков, и правнуков… Все это оттуда… Сидел. А это удалось сохранить».

Я вспоминаю тех солдат, возвращавшихся с войны с поч­ти пустыми котомками за плечами. Может быть, с парой банок американской тушенки. Победители…

После смерти Сталина Жуков сразу освобождает Крюкова из тюрьмы и возвращает ему Золотую Звезду Героя, получен­ную им в обход закона. Конечно же, с подачи самого маршала.

После войны были арестованы многие военачальники, среди них был член Военного Совета фронта Телегин. Мо­жет быть, Телегина и не тронули бы, но генерал опрометчиво сообщил Жукову об отправке 51 эшелона с трофеями в адрес НКВД. Жуков, естественно, отреагировал на это со всей сол­датской прямотой… В свою очередь от НКВД не укрылось, что член Военного Совета группы оккупационных войск в Герма­нии генерал-лейтенант К. Ф. Телегин отправил к себе, на роди­ну, в огромных объемах «трофеи». Военный трибунал отвалил ему 25 лет.

О том, что генералы обезумели от жадности, Сталину до­ложили раз, второй… И он издает приказ: все отбирать в поль­зу государства! Один генерал-полковник засопротивлялся, как же — воевал, отобрал у грабителей… И он пишет жалобу Стали­ну. Верховный, абсолютно равнодушный к вещам, богатству, написал в виде резолюции: «Вернуть г. — полковнику барахло. И. Сталин». Тонко, но убийственно — «г… — полковник».

Сталин почти всегда лично разбирался с известными людьми, попавшими в неприятные истории. Так было и с мар­шалом авиации Новиковым, гнавшим себе вагоны с барахлом. Вождь вызвал его к себе. «Я хочу понять вашу психологию. Вот я как руководитель страны имею две государственные ма­шины. У вас тоже есть государственные машины. Зачем вам еще восемь собственных? Не понимаю…» Он искренне не по­нимал это жлобство, казалось ему, воспитанных в новом духе людей. Точно так же он был в недоумении, когда ему докла­дывали о «трофеях» Жукова. «Ну зачем ему шесть столовых гарнитуров? Ну один, ну два… Но шесть?!»

После войны, в 1946 году, был арестован нарком авиапро­мышленности Шахурин. «Вызывает Абакумов — рассказывает он, — сознайся, с кем и когда о вредительстве…» Я говорю: «С ума сошли, какое вредительство, когда чисты, как стеклышко, работали, в ЦК нас ежедневно два отдела опекали, обкомов­ские секретари по авиации тоже…» Дело в том, что органам нужно было показать, что они работают. Мне думается, что в отношении меня скорей всего им нужно было ударить по Ма­ленкову». Лукавил Шахурин. Он и командующий ВВС Нови­ков были арестованы обоснованно. Когда проходила Потсдам­ская конференция, к Сталину прорвались несколько боевых летчиков и рассказали они какое положение с аварийностью в ВВС. «Катастрофа за катастрофой, нельзя же летать — гибнут люди», — заключили пилоты. Не в шутку тогда рассердился Сталин — приказал тщательно расследовать. После расследо­вания заседал Государственный Комитет Обороны и признал сигналы из строевых частей о серьезных дефектах самолетов ЯК-9 соответствующие действительности.

Шахурин скрывал настоящее положение с аварийностью в авиации. А ему — награды, звания, слава… Тогда обошлось — спасли наркома.

Чашу терпения Сталина переполнило одно за другим сообщения о многочисленных авариях в авиации уже после войны.

Он вновь поручает тщательно расследовать все случаи катастроф и гибель многих сотен летчиков. Расследовали. Сталин не поверил итогам проверки.

—      По-видимому, авиационная продукция, — сказал Ста­лин, — действительно была бракованной. Но основная ее часть была великолепной. И в этом заслуга Шахурина и других об­виняемых. Поэтому предавать их военному суду считаю пре­ждевременно. Еще раз проверьте без натяжек. И чтобы следо­ватели не выслуживались на таких громких делах.

Еще раз проверили. Что же выяснилось? Начиная с но­ября 1942 года по февраль 1946 года, в Военно-Воздушных Силах имело место более сорока пяти тысяч невылетов само­летов на боевые задания, семьсот пятьдесят шесть аварий и триста пять катастроф, связанных с гибелью летчиков. Ша­хурин по соглашению с Главкомом ВВС Новиковым, стремясь пополнить большие потери самолетов в боях, принимали на вооружение бракованные самолеты.

—      Вы считаете Шахурина и Новикова вредителями? — спросил Сталин докладчика — Абакумова.

—      Скорее карьеристами, — ответил генерал-полковник.

По этому делу были арестованы: нарком авиапромыш­ленности генерал-полковник Шахурин, командующий ВВС главный маршал авиации Новиков, главный инженер ВВС ге­нерал-полковник Репин, член Военного Совета ВВС генерал- полковник Шиманов, начальник Главного управления заказов генерал-лейтенант Селезнев, заведующие отделами ЦК ВКПб Будников и Григорян. Эти лица были осуждены, кто к трем, кто к пяти годам. Шахурин в своих воспоминаниях и намеком не проявит недовольства Сталиным.

Еще одна жертва «тирана» — Кулик. Это тот самый Ку­лик, которому Сталин доверил подготовку к отражению гитлеровской агрессии. Вместе с Тимошенко он уверял Сталина в превосходстве Красной Армии над вермахтом. На всех ар­мейских постах он проявил бездарность. Ладно, война нередко списывала такие вещи. Но некоторым никудышным военным улыбалось счастье, однако они были честными людьми. А этот… в конце 1941 года отгрузил своей жене вагон деликатес­ных продуктов, привез с фронта пять легковых автомашин, племенных коров, построил незаконно дачи под Москвой, в Крыму. Присвоил еще одну дачу… И не единого рубля в казну государства. Были и еще за Куликом серьезные грехи. Все ему припомнили. И был приговор по тогдашнему закону.

Так что, дорогой читатель, все было по делу, все закон­но, и все было справедливо, — адекватно вине. Это сейчас пре­мьер-министры, министры крадут миллиарды, а преступни­ками обязательно объявляют стрелочников.

В пятидесятые годы был арестован маршал артиллерии Н.Д. Яковлев. Его судил военный трибунал. Рассмотрев это дело, он решил — не за что привлекать Яковлева к ответствен­ности. Этот пример говорит о том, что карательные органы не всегда слепо выполняли волю Сталина или Берия.

По характеру Яковлев был резким, несдержанным и час­то неуправляемым. Он не раз конфликтовал с Берия, с Возне­сенским и другими высокопоставленными лицами. «Погоди, мы тебе кишки выпустим!» — пообещал ему Берия. Он сдер­жал свое слово.

Маршал Яковлев гордился тем, что, не согласовав свой приказ со Ставкой, поснимал с фронтов тяжелую артиллерию и переправил ее глубоко в тыл. Он объяснял это тем, что тяже­лые пушки ввиду их ограниченной подвижности легко могли попасть в руки врага. А потом, дескать, эти пушки проложат огнем дорогу своим войскам. Штатским людям, особенно ны­нешнего поколения, трудно спорить с большим артиллерийс­ким начальником. Но вот фронтовики… Они помнят, как не­мецкие танки безнаказанно утюжили окопы, давили тысячи и тысячи красных бойцов и командиров — у них-то были лишь трехлинеечки да пистолетики. А орудия увозили в тыл. Что представляют собой орудия калибра 152, 203 и 280 мм? Это дальнобойные пушки и гаубицы! Это огромные снаряды, летя­щие на многие километры. От взрыва такого снаряда ударной волной танки разбрасывало как спичечные коробки. Правда, маршал Яковлев остался честным в оценке роли Сталина в це­лом, и в войне, в частности. Он писал: «Они забывают главное: приняв присягу, командиры всех звеньев — от командующих фронтами до командиров взводов обязаны держать войска в состоянии боевой готовности. Это их профессиональный долг, и объяснять невыполнение его ссылками на И.В. Сталина не к лицу солдатам».

Известны и еще «жертвы сталинизма». После войны ру­ководство Наркомата Военно-Морского Флота — адмиралы Кузнецов, Галлер, Агафузов и Степанов скорее всего по ха­латности передали англичанам секретную информацию на изобретенную в СССР парашютную торпеду. Дело приняло серьезный оборот. Вначале люди Абакумова «шили» им го­сударственную измену, но Сталин поручил разобраться с ад­миралами генералу Джуге — заместителю начальника личной разведки.

— Кузнецов растяпа, проявил халатность, — сделал вывод генерал, докладывая Сталину о результатах разбирательства. Адмирал Галлер был осужден к четырем годам лишения сво­боды, еще два адмирала — к десяти годам. Кузнецов был по­нижен в звании, но уже в 1951 году он вновь будет назначен министром Военно-Морского Флота.

Когда читаешь о том, что после войны продолжались незаконные аресты, то сразу же в памяти возникает имя Воз­несенского. Это был крупный ученый — экономист. Молодой, активный, имел все данные возглавить Советское правитель­ство. Вначале его убирают с должности первого заместителя председателя Совета министров, потом с Председателя Госплана. Арестован, расстрелян. Кузнецов — молодой, умный, скромный человек, секретарь Ленинградского горкома партии, секретарь ЦК партии. Арестован. Расстрелян. Уже в пятиде­сятые годы врачи проверили состояние здоровья его дочери Аллы и ужаснулись. Болезнь — дистрофия. В блокадном Ле­нинграде она голодала как и все. А нам морочили голову, что Жданов, Кузнецов — члены Военного Совета — генералы жили шикарно, имели спецпайки… А их дети умирали с голоду. Как объяснить?

Это были самые крупные фигуры погибшие после войны.

В 1937 было все ясно — среди большинства виновных в жернова репрессий попали и невиновные. Но в пятидесятые годы?

Однако дыма без огня не бывает… Сталин думал о прием­нике, и не раз хорошо отзывался о Вознесенском и Кузнецове. Тогда бытовало мнение, что первый будет председателем Сов­мина, второй — Генеральным секретарем ЦК. Эти разговоры велись в присутствии Берия, Хрущева, Микояна, Маленкова. Они ревниво относились к Вознесенскому и Кузнецову, откры­то ненавидели их. В них они видели перспективных конку­рентов, способных заменить кого угодно, на любом посту. Тем более, эти два ленинградца держались обособленно и незави­симо. Даже инициатор клеветы на Сталина Хрущев, скорее ог­раждая себя, вынужден сказать часть правды: «Сталин стал их выдвигать (Вознесенского, Кузнецова, Косыгина), готовя смену старым кадрам. Прежде всего, значит замену Берия, Ма­ленкову, Молотову, Микояну. …У меня сложилось впечатление, что как раз Маленков и Берия приложили все усилия, чтобы утопить их». Далее Хрущев утверждает, что Берия постоянно нашептывал Сталину, что Кузнецов претендует на пост ген­сека, а Вознесенский — на должность Предсовмина. Кузнецов — секретарь ЦК курировал МТБ и МВД.

Нетрудно представить, как мог относиться к Вознесен­скому и Кузнецову Хрущев, замаранный кровью сотен тысяч невинных жертв. Именно с того, 1947 года, на стол Стали­ну стала ложиться одна «убедительней» другой информация о тех или иных просчетах Вознесенского. Достаточно было Вознесенскому и Кузнецову допустить ошибку с проведени­ем Всероссийской оптовой ярмарки, где государству был на­несен ущерб в размере более 4-х млрд, рублей, и их судьба оказалась трагичной. За ущерб государству тогда платили головой. И об этой жестокой цене знали все государственные деятели от мала до велика. Тот, кто был не согласен с таким условием, как правило, уклонялся от предложения быть пар­тийным или государственным функционером. Вознесенский без решения правительства самолично снизил план промыш­ленного производства на первый квартал 1949 года, что раз­балансировало пятилетний план, внесло сумятицу в народ­ное хозяйство. В Госплане СССР, руководимом Вознесенским были выкрадены ряд документов особой секретности, что было предметом рассмотрения на уровне Политбюро и Пра­вительства. По этому случаю была записка от Е.Е. Андреева — уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам в Госплане СССР об утрате секретных документов. Назначенные для разбира­тельства по этому делу Берия, Маленков, Булганин сделали вывод: «Вознесенский виновен».

Уже после войны Сталин выяснил почему население Ле­нинграда в первые же месяцы войны оказалось в состоянии голода. Установлено, что ленинградские руководители вопре­ки директивам сосредоточили стратегические запасы продо­вольствия в Бадаевских складах на поверхности, вместо того, чтобы разместить его под землей, как это делалось в других крупных городах. Как известно, немцы в первую очередь бом­били именно продовольственные базы Ленинграда. По улицам города текли реки горячего масла и сахара. За сохранность про­довольствия и за снабжение Ленинграда отвечал Кузнецов.

Вознесенский и Кузнецов будут расстреляны по совокуп­ности с другими преступлениями, в частности за то, что они сделали первый шаг к расчленению СССР. А такие действия карались по ст. 58 УК РСФСР, как тяжкое государственное преступление.

По их инициативе тайно собирался в Ленинграде съезд, где планировалось объявить о создании отдельной российской компартии, им очень хотелось ускорить свой приход к власти.

Позже Кравчуки, Горбачевы, Ельцины осуществили их го­лубую мечту. Жаль, что для них не нашлось своего Сталина.

Кузнецову было предъявлено еще одно обвинение. Из­вестно, что Жданов, второй человек в партии, время от вре­мени болел — сказалась война. Он был под надзором врачей. И вдруг он умирает. Позже было установлено, что для его лече­ния были умышленно использованы препараты, ускорившие смерть. Информацию о подлинной причине кончины Жданова имел только Кузнецов. Однако об этом стало известно только после его ареста. Значит ли сокрытие информации как соучас­тие Кузнецова в убийстве Жданова? На этот вопрос ответа нет. Но, судя по приговору суда, вполне вероятно, что этот факт был установлен.

Еще одна «жертва» Сталина — Власик. Очень влиятель­ный человек в окружении вождя.

Последний начальник охраны Сталина, он же замести­тель министра МГБ СССР Рясной, ныне здравствующий, рас­сказывал: «По нашим данным, — признается Рясной, — Власик в последнее время вел себя неразумно разнузданно. Он устра­ивал бардаки на государственных дачах, которые числились за Сталиным. Сталин жил на так называемой Ближней даче, а Власик распоряжался всеми дачами. По данным, которые через меня проходили, в этих оргиях участвовали и другие высокопоставленные особы, даже один из секретарей ЦК. У художника, который декорировал Красную площадь к пара­дам, шведа по национальности, была красавица жена, которая многих удовлетворяла. Об этом стало известно, так же как и о поведении Власика, о чем в косвенном порядке мы сообщили

Сталину, и это в какой-то мере послужило причиной его арес­та. Получил восемь лет, кажется, — это была какая-то стандар­тная цифра у Сталина».

Но был еще один момент, подтолкнувший Сталина к та­кому решению. Он собрал членов Политбюро и сказал:

—      Я хочу знать, сколько я стою государству.

И создал комиссию во главе с Маленковым, которая как утверждает Рясной, нигде не была зафиксирована.

—      Проверьте и доложите! — распорядился Сталин. А Ма­ленков поручил проверку Рясному. В Главном управлении пра­вительственной охраны была бухгалтерия, которая вела учет расходов на всех лиц, находящихся под этой охраной. Сталин потом сам смотрел все выкладки и поразился тому, что селед­ка, которую ему подавали на стол, стоила на бумаге в тысячу раз дороже обычной.

—      Это что ж за селедка такая! — возмутился Иосиф Вис­сарионович. — Пусть Власик посидит и обдумает, что почем в нашем государстве! Воров, жуликов, расхитителей он наказы­вал, невзирая на все их прошлые заслуги и расценивал их как врагов народа. У него перед законом были все равны и санкция наказания была в равной степени что для расхитителя — рабо­чего, что для расхитителя — наркома. Это при Хрущеве прижи­лась порочная практика: степень наказания стала зависеть от социального положения виновного — рабочему, крестьянину на всю катушку, преступнику — руководителю, в лучшем случае на порядок ниже. А чаще — ниже низшего предела: учитывались «заслуги» перед государством. Ну а уж руководители уровня республики, Союза… они для закона были недосягаемы.

Были случаи показательных процессов (дело зам. минис­тра рыбной промышленности Рытова и других в семидесятые годы). Это было в том случае, когда чиновник проявлял на­глость открыто всенародно. Но по сравнению с нынешними масштабами преступности в верхах, тех советских начальни­ков можно записать в непорочные святцы.

Сталин причислял к врагам народа и другую категорию руководителей. Артем Сергеев рассказывал, как Сталин полу­чил письмо от горняков одной из шахт. Они писали, что на шахте нет порядка, нет бытовых условий, в бане отсутствует горячая вода… и адский труд. По мере того как он читал пись­мо лицо его постепенно наливалось кровью, гнев переполнял сознание вождя. Прочтя до конца послание рабочих, он на ка­кое-то время задумался, а потом взял ручку и твердым раз­машистым почерком написал: «Директора шахты судить как врага народа. И. Сталин».

Прав ли в данном случае Правитель, взявший на себя ответственность за всю огромную империю, за каждого ее гражданина? Не будем комментировать решения вождя, но учитывая основы той идеологии и системы, директор шахты умышленно или нет, но своей бездеятельностью выступил против рабочих, дискредитировал социализм.

И «последний аккорд» на тему репрессий, чтобы для чи­тателя уже была полная ясность — насколько засорили их голо­вы всякой лживой клеветнической информацией о роли Ста­лина в репрессиях до войны, во время войны и после войны. Хрущев заявил: «Когда умер Сталин, в лагерях находилось до 10 млн. человек». Но исследователь ГУЛАГа профессор В. Н. Земсков обнародовал множество документов, опровергающих эту выдумку. Он писал: «Сохранились копии докладных за­писок МВД СССР на имя Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти Сталина. Хру­щев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно». На 1 января 1953 года в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных. В 1950 — 1953 годы было вынесено 3 894 смертных приговора. В хрущевско-брежневские времена в среднем в год выносилось приговоров с «высшей мерой» не меньше.

В.Ф. Седых