Так был ли культ личности? Был! Он не мог не быть. Русский человек всегда почитал и прославлял своих царей. Более того, церковь, олицетворяющая государственную идеологию, определяла царя, как «Помазанника Божьего», как Наместника Бога на земле. — «Не забывайте, что мы живем в России, а в России всегда был один царь!» — говорил Сталин. И зря мы делаем вид, что такого явления как обожествление правителей в истории русского народа не было и культ личности Сталина был для нас неожиданностью. Его прославляли уже сразу после революции и, может быть, почище Ленина. Бывший узник Баиловского централа в Баку — Сталин прибыл в Азербайджан 18 ноября 1920 года. В тот же день ЦК Компартии Азербайджана сделал в печати заявление, в котором говорилось: «К нам в Баку прибыл тов. Сталин, рабочий вождь исключительной самоотверженности, энергии и стойкости, единственный испытанный и всеми признанный знаток революционной тактики и вождь пролетарской революции на Кавказе и на Востоке. ЦК АКП(б), зная скромность и нелюбовь т. Сталина к официальным торжественным встречам, должен был отказаться от специальных собраний, связанных с его приездом. ЦК АКП(б) считает, что наилучшим приветствием, лучшей встречей, которые могут оказать наша партия, пролетарии Баку и трудящиеся Азербайджана нашему дорогому вождю и учителю, будет новое и новое напряжение всех сил для всемерного укрепления партийной и советской работы. Все за дружную, все за боевую работу, достойную закаленного пролетарского бойца т. Сталина — первого организатора и вождя бакинского пролетариата».
Это восхваление особенно проявлялось после войны. Известно, что в городах, рабочих поселках жизненный уровень людей был довольно высокий и восхвалять Сталина было за что. А вот в деревне жили худо — там крепко поругивали Сталина. После войны я был школьником, но эти случаи хорошо помню. Но и там его авторитет был высок. Есть лакмусовая бумажка, определяющая уровень авторитета вождя, это — анекдоты. Всякие попытки инородцев распространять анекдоты, умаляющие Сталина — успеха не имели. Они выглядели нелепо и народом не воспринимались. И не потому, что народ боялся их слушать, как утверждает «литератор» Раскин. Народ очень уважал Сталина за его бескорыстное ему служение. Это при Хрущеве, Горбачеве, Ельцине анекдоты сыпались горохом. Через анекдоты народ открыто потешался и презирал горе — правителей — разрушителей великого государства.
Уже в тридцатые годы, после XII съезда партии, Сталин решительно поставил перед ЦК вопрос о своей отставке: «А между тем у нас имеется указание Ленина, которое, по-моему, нужно провести в жизнь, — говорил в своем выступлении Сталин, — поэтому прошу Пленум освободить меня от поста Генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого только выиграет». Но ЦК тогда решил по иному. После смерти Ленина прошло 5-6 лет, но этого времени хватило, чтобы все население империи подпало под влияние этой личности. Натиск его прагматического разума не знал преград.
Но кто-то сказал первый: «Бог на небе, а ОН на земле!» И это было сказано отнюдь не среди простонародья. Примеры раболепия показывала придворная челядь. Он же действовал похвально, но не признавал похвал и считал их лестью. Лион Фейхтвангер при встрече в Кремле заметил Сталину, что много мелькает его бюстов и портретов.
«- Подхалимствующий дурак, — сердито сказал Сталин,
— приносит больше вреда, чем сотня врагов».
Наполеон говорил: «Кто умеет льстить, умеет и клеветать». Хрущев старался не смотреть Сталину в глаза, притуплял его бдительность то анекдотом, то украинским «гопаком». Собственно Сталин и держал его для этих целей и никто другой, как Хрущев первым назвал Сталина «гениальным вождем», а за ним повторил Жданов. И пошло, и поехало…
Уже после XX съезда партии в народе появилась частушка с намеком на Хрущева:
Вот скандал на всю Европу Срамота — то срамота Тридцать лет лизал он ж…
Оказалося — не та.
13 марта 1937 года в «Правде» была напечатана статья, посвященная антиправительственной деятельности Бухарина, Рыкова, Томского. Статья разгромная. В 1962 году на совещании историков в Москве тот же автор говорил: «… ни Бухарин, ни Рыков, конечно, шпионами и террористами не были». Тот же автор блестяще в 1950 году написал биографический очерк «Иосиф Виссарионович Сталин». Он же через несколько лет напишет доклад Хрущеву на XX съезде КПСС (закрытом), где Сталина, что называется, «размажет по стенке». Этим многоликим Янусом был Петр Поспелов — академик. Такие Поспеловы — это скверна в народе, и святое дело, если Сталин очищал от нее общество.
Страшная отрава даже для очень мудрого и сильного человека — это постоянное восхваление его и его деяний. Лесть всегда была ключом к любому замку. Молотов вспоминал: «В своей жизни я дважды назвал Сталина гениальным: один раз в каком-то приветствии, которое не я писал, там была групповая подпись. Сталин рассердился и велел вычеркнуть: «Ты как сюда попал?» — «Попал, как полагается» — «Неужели ты тоже плетешься за всеми?» Гениальным я его не считаю, а считаю великим человеком. На 70-летии назвал великим. К гениальности он приближался в тактике. В теории стратегии был слабее. Я только Ленина считаю гениальным в нашей партии. Сталин говорил: «Молотов еще сдерживается, Маленков, а другие — эсеры прямо: Сталин, Сталин! Это ведь эсеры так говорят!»
Тот же Молотов потом с осуждением говорил, что Сталин махнул рукой на льстецов и подхалимов и ему уже, видимо, понравилось…
Но Сталин был слишком умен, чтобы искать геростратову славу. Как казалось со стороны, он нередко потешался над собой, а по сути он тонко иронизировал над раболепием окружающих. Под новый год в дружеском кругу он поднял бокал вина и сказал: « Я пью за здоровье несравненного вождя всех народов великого, гениального товарища Сталина. Вот, друзья мои, это последний тост, который в этом году будет предложен здесь за меня».
23 февраля 1948 года отмечался юбилей Советской Армии. Проходило большое торжественное собрание в Большом театре. Многие пришедшие на этот юбилей больше говорили о Сталине и приветствовали его. Сталин никого не перебивал, но в небольшом перерыве между выступлениями он поднялся и сказал: «Товарищи, мне кажется, вы забыли, куда и зачем вы пришли. У меня сегодня нет юбилея. Вы пришли на юбилей Красной Армии. Так, пожалуйста, и говорите о Красной Армии. Я говорю это тем, кто перепутал, забыл, чей сегодня юбилей. Юбиляр сегодня Красная Армия, а не товарищ Сталин».
Он был против прославления его персоны и не раз во всеуслышание об этом говорил. В своем письме известному военному историку полковнику Е. Разину он написал: «Режут слух дифирамбы в честь Сталина, — просто неловко читать». Тогда же в беседе с Леоном Фейхтвангером Сталин объяснил причины культа личности в СССР: «Что поделаешь?.. У рабочих и крестьян такая натура: если любят, то до безграничности, если ненавидят, так на баррикады… Но должен также сказать, что, когда я вижу множество портретов Сталина, я при этом еще и вижу, что в мускулистых руках подняты те идеи, за которые борется по заветам Ленина Сталин, борется партия большевиков».
Читаю краткую биографию Сталина 1948 года, второе издание. Составители, а фактически авторы — Поспелов П.Н., Александров Г. Ф., Митин М.Б. и др. Они писали: «Возглавившему Красную Армию в тяжелые дни защиты нашей Родины и ее столицы Москвы, с исключительным мужеством и решительностью руководившему борьбой с гитлеровской Германией, Маршалу Советского Союза И. В. Сталину было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медаль «Золотая звезда».
Такой Указ действительно был, но никто звезду Сталину так и не вручил. Он категорически отказался от нее, и считал, что это звание не заслужил. И этот факт подтверждается многими известными деятелями. При Сталине зря орденов не вешали. Это Хрущев рядившийся в «демократа» нацепил на себя уйму звезд.
Штеменко: «Я присутствовал, когда Сталину принесли форму Генералиссимуса. Были здесь и члены Политбюро. Когда он посмотрел ее, то пришел в ярость и не потому, что она не понравилась. Обращаясь к начальнику тыла генералу армии А. В. Хрулеву, он зло спросил: «Вы искусственно возвышаете меня и этим вредите мне? Это глупо! Это неумно. Я от вас этого не ожидал». Далее он предупредил его и других не допускать лишнего восхваления. До конца своих дней он ходил в одном и том же маршальском мундире. Когда умер, то и хоронить было не в чем. Хрущев послал людей чтобы почистить в химчистке этот изрядно поношенный мундир.
Только клеветники или полные профаны в истории могли утверждать, что Сталин требовал полной покорности окружения. Очевидцы недвусмысленно говорят, что он не только не требовал преклонения и покорности, ценил и уважал людей, имеющих свое мнение и упорно отстаивающих свою точку зрения.
Жуков вспоминал: «Однажды, полушутя, полусерьезно обратившись к двум присутствующим при нашем разговоре людям, он сказал:
— Что с вами говорить? Вам что ни скажешь, вы все «Да, товарищ Сталин», «Конечно, товарищ Сталин», «Совершенно правильно, товарищ Сталин», «Вы приняли мудрое решение, товарищ Сталин…». Только вот один Жуков иногда спорит со мной…»
Перед началом войны Сталин вызывал к себе многих ученых, конструкторов, инженеров. Бывал у него на беседе известный авиаконструктор Яковлев. Он вспоминал о том, как Сталин однажды обратил внимание на усиление государственной тайны в конструкторских бюро.
«— Я соберу конструкторов и от вашего имени с ними поговорю…
— Зачем от моего имени? Скажите сами!.- Сталин сердито посмотрел на меня:
— Вот многие любят за мою спину прятаться, по каждой мелочи на меня ссылаются, ответственность брать на себя не хотят. Вы человек молодой, еще не испорченный и дело знаете. Не бойтесь от своего имени действовать, и авторитет ваш будет больше, и люди уважать будут».
А там, в народе, внизу, не так уж и проявлялся телячий восторг вождем. Вот что писал Константин Симонов: «Перечитывая же свои военные корреспонденции, я даже с некоторым удивлением — мне задним числом казалось, что я упоминал имя Сталина чаще, — обнаружил, что за всю войну во всех очерках, корреспонденциях его имя возникает только три или четыре раза, и каждый раз к месту, если исходить из наших тогдашних взглядов на Сталина. А всуе — не грешен, не понимал, так же как и в многочисленных своих статьях на политические и литературные темы цитировал его только тогда , когда казалось это необходимым, а не по соображениям — как бы чего не вышло, как же это — одна, вторая, третья, четвертая статья, и все без цитаты из Сталина. Не помню ни того, чтобы самому приходилось мучиться над тем, как бы присобачить ни к селу, ни к городу такую цитату, не сталкивался и с такими требованиями редакторов. И у меня в данном случае нет ощущения своей особенности, это вообще было не очень принято в литературе».
Прав Симонов! Конечно же были такие «мемуаристы», кто описывал то, что он видел, не прибавляя и не убавляя, а потом, по истечении времени, как бы спохватившись и боясь, что его обвинят в сталинизме, делал приписку: «Сталин говорил одно, а решал по иному», «Сталин был подозрительным и опасным», «Сталин развязал террор» и т. д. Ну что же — это наша национальная черта. Это они, его современники, расточали ему похвалы, к сожалению, потомки оказались его судьями.
В.Ф. Седых
