Он не возражал против коллективного мышления и спонтанно не принимал решения — всегда советовался с разного уровня исполнителями, знакомился с их точкой зрения. Посоветовавшись с людьми, он оформлял принятое решение тут же, в их присутствии.
Главный маршал авиации А.Е. Голованов вспоминал: «Работая в Ставке, я не раз убеждался: сомневаясь в чем-то, Сталин искал ответ, и, если он находил этот ответ у людей, с мнением которых считался, вопрос решался мгновенно».
За четыре года войны Ставкой было принято более 10 тысяч решений. Не было дня, чтобы Сталин не писал приказы, директивы или диктовал, что называется «с ходу». И, как писал Штеменко — начальник Оперативного управления Генштаба, «корректировать эти документы не было нужды». Они были лаконичны, точны по сути, и ни одного лишнего слова.
Когда дело касалось важнейших сводок, он часто лично редактировал сообщения Совинформбюро «В последний час», читал их вслух, вносил поправки толстым синим карандашом. Заканчивал исправления, снова читал и негромко говорил: «Ну, теперь будет хорошо!»
Если речь шла об идее проведения крупных операций, то Сталин в четкой, лаконичной форме доводил их до работников Генштаба. Когда Волкогонов утверждает, что коллективным стратегом был Генеральный штаб, то это выглядит как приговор псевдогенералу. Боевые офицеры знают назначение таких структур, как оперативные отделы дивизий, корпусов, армий, фронтов. Не было секрета, что управления и отделы Генерального штаба собирают и группируют информацию с фронтов о действиях неприятеля, о положении дел в собственных войсках. Анализируют, взвешивают полученные данные, вычисляют и предугадывают… А «вырабатываем, — как говорил Сталин, — и принимаем главные, кардинальные решения мы». Голованов говорил, что Генштаб до конца 1942 года был такой организацией, которая работала абсолютно не эффективно — Сталин подменял собой весь Генштаб. Но это не значит, что Сталин не давал свободы для оперативного творчества командующим фронтами и армий. В начале июля 1941 года на одном из совещаний, обращаясь к начальнику Генерального штаба Жукову, он говорил: «Да, в ходе меняющейся обстановки первые и немедленные решения должны приниматься командующими фронтами, армиями. Мы же с вами, как одно целое, обязаны разрабатывать, исходя из обстановки, общие планы и главные замыслы действий фронтов с далеко идущими целями… Обязаны координировать усилия фронтов и армий вместе взятых. …Наша задача непрерывно снабжать штабы фронтов оперативно-стратегической информацией и четко направлять их деятельность через командующих и начальников штабов. А если они не справляются со своими функциями, не умеют пользоваться нашими разработками и опираться на них, им надо или помогать, или немедленно заменять на более способных генералов!»
Во время Корсунь-Шевченковской операции мощный танковый клин врага врезался в оборону 27-й армии 1-го Украинского фронта, которым командовал Н. Ф. Ватутин. Предвидя это, И. С. Конев перебросил 5-ю танковую армию на стык с соседом и даже частично в его полосу действий. Ему позвонил Верховный Главнокомандующий:
— В Ставке есть данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим. Вы знаете обстановку у вашего соседа?
Конев ответил:
— Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в котел, мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты 5-я гвардейская танковая армия и 5-й кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно.
Сталин спросил:
— Это вы сделали по своей инициативе? Ведь это за разграничительной линией вашего фронта.
Конев ответил:
— Да, по своей, товарищ Сталин.
На что Верховный сказал:
— Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам позвоню.
Через 10-15 минут Сталин позвонил вновь. Тогда же директивой Ставки общее руководство всей операции было возложено на Конева. Через две недели ему будет присвоено звание «Маршал Советского Союза». Погоны Ивану Степановичу привезет Жуков.
Штеменко писал: «Не попирался и принцип единоначалия — этот важнейший принцип военного строительства и управления войсками в мирное и военное время. Руководство операциями Вооруженных Сил в высшем звене находилось в руках только Ставки Верховного Главнокомандования. Но поскольку членами Ставки были некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) и лица высшего военного командования, она, таким образом, являлась коллективным органом верховной военной власти.»
Маршал артиллерии Яковлев: «Работу в Ставке отличала большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры — вполголоса. Помнится, когда И. В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов».
Сталин возглавлял огромные по своему масштабу операции нескольких фронтов в полосе наступления от 300 до 1500 километров. И всё это во взаимодействии различных родов войск. Казалось немыслимым найти такой механизм, который обеспечил бы управление огромной массой войск. А он охватывал этот масштаб.
Ему приходилось решать труднейшие военные задачи и не менее трудные, ответственные хозяйственные и политические проблемы. Это было под силу человеку одаренному, обладающему огромными общими и профессиональными знаниями.
Пытаясь очернить Сталина, Хрущев утверждал, что Верховный руководил войсками по глобусу. Известно как отреагировали на это маршалы и генералы — осмеяли критикана. Хрущев внушал окружающим, что Сталин боялся выезжать на фронт? А зачем ему было выезжать? Он и без этого знал досконально положение дел на любом участке фронта. Пожалуй нередко лучше, чем командующий фронтом. И тем не менее он бывал в прифронтовой полосе в 1941 году на Можайском, Звенигородском, Солнечногорском рубежах обороны. Позже он был и на Западном, и на Калининском фронтах. В 1942 году Сталин выезжал за реку Лама, где шли испытания нового самолета. На Волоколамском направлении находился госпиталь 16-й армии Рокоссовского. Каково было удивление и растерянность персонала и раненных, когда сюда неожиданно приехал Сталин. Там же, в 16-й армии, он выехал на боевую позицию и наблюдал «работу» знаменитой «катюши» — ракетной установки БМ-1.
И все же искренне ли он соблюдал принципы коллективизма или только изображал эту обязанность? Другие политики приноравливались, с трудом преодолевали свой природный аристократизм, искусственно показывали близость к простому народу. Сталину не было нужды перекрашиваться, быть оборотнем, он сам был из простого народа, из люмпенского класса.
У него была природная черта — быть вождем для своего народа.
В.Ф. Седых
