С уважением всматриваюсь в портреты полководцев Великой Отечественной, в их волевые, суровые лица — они поделать сталинскому — непреклонные и решительные. Нет, они не копировали вождя. А если и так, если и копировали, то это намного приятней, чем походить на сегодняшнего деградированного правителя, с обличьем вурдалака. Утверждают, что всех их, особенно командующих фронтами, выдвинула и сформировала вторая мировая война. Так-то оно так, но истины ради — многие из них вышли не «из грязи в князи», а встретили войну на больших командных должностях. И только Черняховский вырос с командира дивизии до командующего фронтом. Абсолютное большинство командармов на 22 июня 1941 года командовали корпусами и армиями — Батов, Пухов, Чуйков, Колпакчи, Понеделин, Лукин, Герасименко, Захаркин, Качалов, Масленников, Хоменко, Курочкин, Ершаков, Ремезов и многие другие. Они были опытными военачальниками, но как полководцы, все они проходили сталинские университеты.
Когда советские войска уже подходили к Берлину, Геббельс сделал в своем дневнике запись: «Генеральный штаб прислал мне книгу с биографиями и фотографиями советских генералов и маршалов. Из этой книги можно вычитать много такого, что мы упустили сделать в предшествующие годы. Маршалы и генералы в среднем чрезвычайно молоды, почти ни одного старше 50 лет. За плечами у них богатая политикореволюционная деятельность, все они убежденные коммунисты, весьма энергичные люди и по лицам их видно, что вырезаны они из хорошего народного дерева. В большинстве случаев речь идет о сыновьях рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. п. Короче говоря, приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса получше, чем наша собственная… Я рассказал фюреру о просмотренной мной книге генерального штаба о советских маршалах и генералах и добавил: у меня такое впечатление, что с таким подбором кадров мы конкурировать не можем. Фюрер полностью со мной согласился».
Там же Геббельс пишет, что «советские генералы превосходят немецких по всем параметрам… Фюрер прав, говоря, что Сталин своевременно провёл реформу…» (имеется ввиду 1937 год — В.С.).
В беседе с К. Симоновым И.С. Конев говорил о том, как после тридцать седьмого года Сталин приглядывался к оставшимся кадрам и брал на заметку людей, которых он собирался выдвигать, на которых собирался делать ставку в будущей войне.
Наученный горьким опытом, Сталин более тщательно подбирал военные кадры. Сам имея твердый характер, он уважал людей смелых, упорных, настойчивых. Сталин считал, что люди с такими качествами должны стоять во главе фронтов и армий.
Сталин по-прежнему непосредственно руководил Красной Армией, осуществлял разработку фронтальных операций.
Василевский: «…Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учетом военной науки, чтобы они были и решительными и маневренными, предполагали расчленение и окружение противника. В военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операций и ее ведения. И.В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо он превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве».
Но уже к концу 1944 года и в 1945 году он стал доверять своим полководцам самостоятельно проводить крупные операции. С другой стороны у него хватало других государственных дел. Но если возникала угрожающая ситуация на фронте, как это было в районе озера Балатон, Сталин немедленно, и лично принимал меры. Тогда, ценой огромных потерь противнику удалось прорвать оборону наших войск на глубину до 30-40 километров. Особенно напряжение возросло 9 марта 1945 года. Сталин потребовал немедленно связать его с командующим 3-м Украинским фронтом Толбухиным.
Командующий доложил обстановку, которая стала угрожающей, а потому не стоит ли, учитывая сложившуюся ситуацию (на отдельных участках гитлеровское командование вводило в бой до 450 танков), его войскам и в крайнем случае штабу, чтобы не потерять управление, отойти на левый берег Дуная.
«Мы с А. И. Антоновым, — вспоминает С. М. Штеменко, — были в это время в кабинете Верховного Главнокомандующего. И. В. Сталин выслушал соображения командующего 3-м Украинским фронтом, немного помедлил и ровным голосом сказал примерно следующее:
— Товарищ Толбухин, если вы думаете затянуть войну еще на пять-шесть месяцев, то, конечно, отводите свои войска за Дунай. Там, безусловно, будет потише. Но я сомневаюсь, что вы так думаете. Поэтому обороняться следует на правом берегу реки, и вам со штабом надо быть именно там. Уверен, что войска с честью выполнят свои нелегкие задачи. Нужно только хорошо ими руководить.
Затем он высказал мысль о необходимости выбить неприятельские танки еще в ходе оборонительного сражения, сказал, что нельзя давать противнику время закрепиться на достигнутых рубежах и организовать прочную оборону.
— Следовательно, — рассуждал вслух Верховный Главнокомандующий, — переходить в наступление надо немедленно после того, как враг остановлен. И полностью разгромить его. Для этого нужны значительные свежие силы. Они у нас есть — это армия Глаголева. Поблизости находится также 6-я гвардейская танковая армия генерала Кравченко. Пока она подчинена Малиновскому, но если потребуется, ее можно передать вашему фронту. Сделайте отсюда нужные выводы. Посмотрев на А. И. Антонова, он добавил: — Генштаб на моей стороне.
Ф. И. Толбухин сказал, что приказание понял, и положил трубку».
15 марта гитлеровцы вынуждены перейти к обороне, а на следующий день утром войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, прорвали вражескую оборону севернее Секешфехервара, перешли в наступление. Началась Венская наступательная операция, одна из самых значительных на последнем этапе войны.
В.Ф. Седых
