Наивно думать, что Сталин с его обостренным чувством опасности мог отнестись безразлично к информации о готовности Гитлера развязать войну. Никто так не понимал эту ситуацию, как он, ведь речь шла о жизни и смерти государства, которое он с таким трудом создавал.
Совсем нелепо звучит в мемуарах Жукова, что Сталин проспал начало войны. Якобы он разбудил его на даче. Достаточно открыть журнал посетителей Сталина, где по минутам и часам расписана работа Сталина с 1939 по 1945 год.
В 18.27 21 июня по звонку у него появился Молотов. В 19.05 в кабинет Сталина прибыл Берия, Ворошилов, Маленков, Вознесенский, Тимошенко. До 20.15 Сталин знакомит их с информацией о возможном нападении. Он объявил о переводе страны на военное положение. В 20.15 Берия, Вознесенский и Тимошенко отправляются в свои ведомства исполнять принятое решение. В кабинете Сталина остается Молотов, Ворошилов, Маленков — они готовят постановление Политбюро. В этом документе предусматривалось:
— создание Южного Фронта под командованием генерала Тюленева;
— создание группы резервных армий в тылу Западного фронта под командованием маршала Буденного;
— направление генерала Жукова на Юго-Западный Фронт.
Этим Постановлением планировалась организация им превентивного удара.
В чем особенность этого Постановления? А в том, что Сталин только к вечеру получил точные данные о немецких планах нанести главный удар в полосе Западного Фронта (Белоруссия), о наличии 11 немецкой армии в Румынии, готовой вот-вот начать наступление.
В 20.50 к Сталину вызвали Буденного, Тимошенко и Жукова. Им была поставлена задача, предусмотренная Постановлением Политбюро. Кроме этого, Тимошенко и Жуков согласовали со Сталиным Директиву №1 о приведении на Западе войск в боевую готовность. Эта директива поступит на командный пункт к Павлову в 00.30 минут. Отредактированная Сталиным Директива была в форме приказа: «…В течении ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе». На командный пункт Юго-Западного фронта этот документ поступил в 02.30 22 июня (за полтора часа до начала войны — В.С.). В это же время Директиву получили и другие округа.
В 23.00 с документом был ознакомлен нарком ВМФ Кузнецов. Он сумел за несколько часов привести флот в полную боевую готовность.
В 23.00 последним от Сталина вышел Берия. Затем был ужин на даче, где Иосиф Виссарионович продолжал обсуждать с соратниками меры по отражению возможной агрессии. Сколько длился ужин — неизвестно. Однако Молотов вспоминал: «Мы собрались у товарища Сталина в Кремле около двух часов ночи (22 июня — В.С.), официальное заседание, все члены Политбюро были вызваны…» Заседание Политбюро, видимо, длилось не 5 и не 10 минут — слишком тревожным был вопрос.
За полтора часа до начала войны немецкий посол граф Шуленберг позвонил Молотову с просьбой принять меморандум об объявлении войны. Тот сразу же позвонил Сталину. «Не принимать! распорядился он. — В противном случае Германия напала на нас не по-бандитски, а как того требует Международное право. Посла принять как только начнется вторжение». После этого распоряжения Сталин уехал в Кремль, вызвав туда членов Политбюро.
Можно задать резонный контрвопрос: допустим, Сталин знал, что немцы нападут на страну и подтянул к западной границе немало войск — тогда почему немцы сумели сразу опрокинуть дивизии Красной Армии? Катастрофу первого года войны по-разному объясняют, но все свидетельствует о том, что Сталин был уверен в высокой боеготовности Красной Армии. Ведь ему постоянно докладывали нарком Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков о перевооружении дивизий и корпусов. В сводках значилось, что половина соединений армии имела необходимое по штату вооружение — артиллерийские орудия, танки, новые самолеты. На самом деле, в канун войны, только четверть дивизий и корпусов приступила к перевооружению. Боевой техники было крайне недостаточно, и та во многом была устаревшей.
К началу войны всего несколько мехкорпусов завершили формирование, были готовы к ведению боевых действий. В первый же день войны стали призывать резервистов, но их нечем было вооружить — не хватало даже винтовок. Дивизии формировались по нормам мирного времени, а те соединения, комплектовавшиеся по нормам военного времени, находились в приграничной полосе, там же были склады вооружения. В первые дни войны они были захвачены немцами. Возникает резонный вопрос: неужели Генштаб, давая указания о размещении резервного оружия в пограничной зоне, не понимал пагубности своего решения? Неужели Сталин должен был бегать на те склады и проверять, отправлено ли это оружие в тыл?
Войска Гитлера были заблаговременно развернуты вдоль границы СССР в трех плотных компактных группировках. В первых эшелонах противник имел 103 дивизии обученных, опытных солдат, имел 12 танковых дивизий. Первая линия немцев превышала силы Красной Армии, более чем вдвое. В целом же, немецкая армия имела преимущество по личному составу в 1,8 раза, по орудиям и минометам в 1,25 раза, по боевым самолетам новых типов в 3,2 раза. Должен ли наш Генштаб был знать эти данные на 22 июня? Обязательно должен! И он знал о расположении каждой дивизии и каждого полка немцев. И тем удивительна безграмотность и беспечность Генерального штаба Красной Армии, не сумевшего распорядиться разведанными, имеющимися в его распоряжении. Сталин верил Тимошенко и Жукову, убеждавших его, что мы сильнее Германии и в первый же день нападения будем бить врага на его собственной территории…Верил Молотову, убеждавшего его, что если не спровоцировать Гитлера, то войны еще долго не будет…
После 22 июня, он будет полагаться только на себя. И эта сталинская недоверчивость спасет страну и мир от гибели. С этими людьми он не станет разбираться — всю ответственность за трагедию сорок первого возьмет на себя. Если по сегодняшним меркам поразмышлять, то все доклады Жукова и Тимошенко о высокой боеготовности войск — чистой воды очковтирательство. А по тем временам это могло расцениваться как продолжение тухачевско-троцкистской вредительской политики. 1937 год не пошел впрок военным. Такие мы уж русские…
Уже накануне войны в высших военных инстанциях были случаи вредительской деятельности. Баграмян, будучи в то время начальником оперативного отдела Киевского военного округа вспоминал, что до 22 июня оставалось несколько дней, и вдруг приходит приказ о сокращении оперативного отдела. Военные знают, что оперативные отделения, отделы и оперативные управления — это мозг военных соединений, армий, округов, фронтов. Баграмян доложил о сокращении отдела начальнику штаба округа генералу Пуркаеву. «Оперативный отдел я запрещаю сокращать!», — приказал генерал.
Но были и другие причины трагедии сорок первого. И более серьёзные. Накануне вторжения было известно, что Германия хорошо подготовилась к войне. Намного позже, после войны, Жуков писал: «Надо подумать и подсчитать, что представляли тогда собой мы и наша армия и Германия и ее армия. Насколько выше был ее военный потенциал, уровень промышленности, уровень промышленной культуры, уровень общей подготовки к войне… Словом, нельзя забывать, что мы вступили в войну, еще продолжая быть отсталой в промышленном отношении страной по сравнению с Германией».
После того, как фашистская Германия оккупировала почти всю Европу, точнее девять стран, она получала в год 400 млн. тонн каменного угля, а мы добывали только 166 млн., они выплавляли 45 млн. тонн стали, а мы — 18,3 млн., они выплавляли 37,9 млн. тонн чугуна, а мы всего 14,9 млн. Этих данных вполне достаточно, чтобы судить о мощи Германии.
Как бы то ни было, а война началась.
В.Ф. Седых
