Василий

Они сидели друг против друга — Сталин и Рокоссовский. О предстоящей работе Константина Константиновича в Поль­ше разговор был закончен. Рокоссовский позже писал: «Ста­лин был по-кавказски радушным, гостеприимным хозяином.

—      Рекомендую. — Он пододвинул гостю вазочку с варень­ем. — Уверен, что такого варенья вы нигде не едали! Тоже из Грузии прислали. Не забывают.

Варенье действительно оказалось очень вкусным, и я сра­зу не мог понять, из чего оно сварено. Вероятно, ореховое.

—      Вы здесь, Константин Константинович, кажется, с суп­ругой отдыхаете?

—      Да, с женой. Дочь в Москве осталась. Ей с нами уже скучно.

—       У вас одна дочь?

—       Одна.

—       Мне кто-то говорил, что у вас хорошая дочь.

—       Не жалуюсь.

—       И слава богу.

Сталин замолчал. Машинально давил и давил в стакане чайной ложечкой янтарный лимон. Лицо его, не освещенное улыбкой, стало хмурым, постаревшим. Лоб пересекли морщи­ны. Проговорил тихо, может быть, потому что не привык, не в его характере было распространяться на такую тему:

—       А я давно вдовец. Да и с детьми…

Замолчал. Сам, вероятно, не понимал, почему говорит об этом человеку, в сущности, очень далекому».

Рокоссовскому было искренне жаль этого уже пожилого человека, который не знал счастья и радости личной жизни.

Как и все родители, он мечтал, что его дети вырастут чес­тными, порядочными, умными, трудолюбивыми. Но отдавая себя без остатка великим делам, он пожертвовал своими де­тьми. Те, немногие воспитатели боялись строго спрашивать, применять к ним обычные методы воспитания, через которые прошли многие поколения советских людей. Капризы ша­ловливого Васи немедленно удовлетворялись. Беспардонные требования подростка Василия брались под козырек. Ну, а Василий Иосифович уже командовал порой и своими началь­никами. Отец видел плоды изуродованного воспитания своих детей, но уже не мог ничего поделать. И только один препода­ватель Василия, честный и принципиальный В. В. Мартышин выложил Сталину все, что он думал о его сыне. И Сталин от­ветил ему.

8 июня 1938 года.

Учителю В. В. Мартышину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо.

Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.

Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажиро­вать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или — вернее — неорганизованной волей. Его избаловали вся­кие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со все­ми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди- тряпки, которым не место в школе, и если наглец-Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в на­шей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника на счет «само­убийства». Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Ва­силием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет. И. Сталин.

За несколько месяцев до войны юный лейтенант женится на праправнучке наполеоновского солдата Шарля Пол Бурдонэ- Галине. Отцу решил не говорить, боялся. Сообщил после регис­трации брака, да и то в форме просьбы, дать добро на брак.

«Благословение» не заставило долго ждать: „Что ты спра­шиваешь у меня разрешения? — шлёт Сталин депешу — Же­нился — чёрт с тобой! Жалею её, что вышла замуж за такого дурака». Не будем осуждать отца, он был как все нормальные родители. И эта телеграмма нисколько не умаляет его как ру­ководителя государства. Он был всего-навсего человек, а „ве­ликим» его придумали люди. Но в тот же день суровый свёкор выделяет в своей квартире молодым комнату. За собственные деньги покупает им гарнитур. Появившаяся через несколько дней в квартире Сталина невестка вытаращила от удивления глаза — квартира обставлена до неприличия скромно — в гос­тиной стол, стулья, диван, в спальне Иосифа Виссарионови­ча стояла солдатская кровать, тумбочка и два стула. В другой комнате им предстояло жить.

Когда началась война, Василий не прятался за спину отца — он воевал храбро. И, наверное, имел бы немало побед в воз­душных боях. Он рвался в бой, а начальники боялись за него — сдерживали. Однажды он один взлетел на истребителе без боеприпасов и сумел обратить в бегство стаю вражеских са­молетов. Командующий армией, наблюдавший этот бой, не зная, что храбрец является сыном Сталина наградил его орденом Боевого Красного знамени. Выпускник знаменитого Ка- чинского училища Василий начал войну рядовым-летчиком, под Сталинградом он уже командовал гвардейским полком. Утверждают, что генералы боялись говорить правду о пове­дении сына Сталина, дескать скрывали его проделки… Это не так. Генералы Папивин Н. Ф., Белецкий Е. М. были непосредс­твенными начальниками Василия и они правдиво давали ему официальную характеристику. Маршал авиации С. И. Руденко часто представлял Василия к высоким наградам, досрочному присвоению воинского звания, но И. В. Сталин принципиаль­но вычеркивал его из списков — он был щепетильным отцом. Полковник В. Сталин — командир истребительной дивизии, имел к концу войны четыре боевых ордена — два Боевого Крас­ного знамени, орден Александра Невского и орден Суворова II степени. Не густо для командира дивизии. Даже нелетающие командиры полков подчас имели наград значительно больше, чем он. И сам И. В. Сталин имел скромный их набор. А когда ему присвоили звание Героя Советского Союза, он отказался носить эту звезду, считая, что не заслужил ее. Как известно, эта награда была привезена только на похороны Сталина. На всех фотографиях на его груди была одна звезда. Как вызов скром­ности Сталина, его тщеславные ученики Хрущев и Брежнев цепляли по полдесятка звезд и сотни орденов. Так вот, когда умер И. В. Сталин, маршал авиации Руденко издал мемуары «Крылья победы», где для Василия Сталина нашлось только несколько строк. В хрущевское время писать хвалебные оды сыну Сталина было опасно.

Нет, после окончания Качинского училища, он не был ко­мандиром полка и даже командиром эскадрильи — он начинал рядовым летчиком. На первой же инспекторской проверке от­личился — лучше всех в полку стрелял из пушки. Командовать полком Василий станет в 1942 году. Непрерывные жаркие воз­душные бои на Калининском фронте. После одного такого боя Василий еле посадил тяжко израненную машину. Однополча­не насчитали 14 снарядных пробоин! Летчики удивлялись, как Василий остался живым. После многочисленных боев полк отвели в ближний тыл на короткий отдых. Вместе с однопол­чанами Василий пошел рыбачить на озеро. Конечно никто из них тогда не сидел с удочкой, мечтая и философствуя. Фронто­вики знают, что в условиях войны самый эффективный способ ловли рыбы — взрывчатка. Попробовали рвануть раз, второй, третий, а рыбы-то кот наплакал. А что если реактивный сна­ряд?.. Рвануло и… один был убит, а Василий ранен. Доложили Верховному. В итоге Василий с полка был снят. После госпи­таля его долго не выпускали в небо, не назначали. Наконец дали полк. И вновь бои.

Товарищи по полку восхищались его безумной отвагой. В 1942 году советские летчики еще не были хозяевами в небе, а командир 32-го полка Василий Сталин один — без ведомого вылетал на боевые задания. Он лично сбил 3 немецких само­лета, участвовал в 27 воздушных боях. Его позывной был «Со­кол».

Отец — Верховный Главнокомандующий часто снимал его с должностей, понижал в должности. И порой, эти наказа­ния были неадекватны проступкам Василия. За такие же нару­шения простых смертных вышестоящие командиры ограни­чивались нагоняем. Узнав, что в полку Василия было больше Героев Советского Союза, чем в других полках, Верховный рассвирепел, приказал расформировать полк, полковника В. Сталина освободить от должности, разжаловать в майоры. А удружили то Василию эту идею вышестоящие начальники.

Как то я встретился с летчиком, полковником, Героем Со­ветского Союза М. Шипициным. Спрашиваю его:

—      Вы боевой летчик, почти два десятка сбитых самолетов, как вы оцениваете поступки летчика Василия Сталина? Вот эту историю с ловлей рыбы, созвездием Героев в полку…?

—      Все это ерунда! — полковник засмеялся, — не будь Ва­силий сыном Сталина на это бы не обратили внимания. Да и случай с глушением рыбы… случай. Мы тоже взрывчаткой глушили рыбу. Конечно, с командира полка спрос строже. Мы разное вытворяли на фронте. Однажды перепились… пришли на кухню, открыли стрельбу по котлам, тарелкам. Были ра­ненные… Арестовали, а через десять дней опять в бой. Моло­дую энергию расточали в боях и это святое дело. Но и на земле расходовали. Всякое бывало. А Василий Сталин был велико­лепный воздушный боец — из-за папаши не дали ему развер­нуться.

Василий легко управлял более чем двумя десятками ти­пов самолетов, в том числе американскими, английскими, не­мецкими. Однажды, в пять утра, в дивизии объявили боевую тревогу. Готовность исчислялась минутами и секундами. В результате 32-й полк (командир В. Сталин) был готов к бою уже через 7 минут, 63-й полк — через 16 минут, а 137-й только — через полчаса.

Он имел 3105 часов лету! Даже опытные с многолетним стажем летчики говорили: «Много!»

Бывший летчик — истребитель полковник С. Грибанов позднее служил в дивизии, командиром которой был когда- то В. Сталин. В своей книге «Заложники времени» он пишет: «А когда речь о Сталине и его сыне Василии заходит — тут ни логики в рассуждениях, ни просто здравого смысла. Одно тал­дычат: папаша продвигал, папаша сынишке карьеру делал…

Но вот одна деталь, о которой почему-то помалкивают, когда речь заходит о полковнике Сталине. Командование ди­визией Василий принял, когда у него был налет 3 105 часов! Он летал на всех типах истребительной авиации, состоящей на вооружении нашей армии, на многих бомбардировщиках. А еще на многих штурмовиках, на американских да англий­ских боевых машинах. Много это или мало — 3 105 часов в воздухе?

Сравним с другими. Например, заместитель командира авиадивизии А. Ф. Семенов к тому времени налетал 1960 ча­сов. Командиры авиационных полков этой дивизии В. А. Луцинен -1387, В. А. Яманов — 1115, Е. М. Горбатюк — 1106 часов.

И все равно папаша толкал! Не мог этот Василий в 23 года командовать дивизией… 17-ти летнему А. Гайдару, буду­щему детскому писателю, который запишет в своем дневнике: «Снились люди, убитые мною в детстве…» — ему было доступ­но командовать полком в четыре тысячи человек. Сам Тухачев­ский подписал его назначение на боевой участок, куда, кроме полка, входило еще несколько батальонов. И Аркаша Гайдар — уже командующий войсками, — рубит, режет и расстрелива­ет восставших тамбовских крестьян».

Прав С. Грибанов, 23-х летний Уборевич — командующий армией, уничтожает антоновщину, фармацевт Иона Якир в 23 года командует дивизией, Эйдеман тоже в 23 года — командир Особой дивизии. Василий был смелым бойцом не только в воз­духе, но и отважным на земле. Когда немецкие танки ворвались на Шяуляйский аэродром, где базировалась его дивизия, под­нялась паника — все бежали сломя голову, попадали под огонь танковых пушек и пулеметов. И только комдив В. Сталин не растерялся — посадив в открытую машину свою жену Галину, он бросился наперерез отступающим бойцам и командирам. Полковник притормаживал машину около каждой группы от­ступающих: «Трусы! Не стыдно? Вот рядом женщина и та не боится. А вы…?» Остановились. Опомнились. И к самолетам, и в небо. Оттуда из всех видов оружия, и по вражеским танкам.

Одним из последних поставил точку в Великой Отечес­твенной войне Василий Сталин. 8 мая он стоял на КП своей дивизии и вглядывался в берлинское небо, где его летчик вы­слеживал врага — такие еще нет-нет да и взлетали с глухих аэродромов. В этот момент позвонили из штаба авиакорпуса и приказали больше не выпускать самолеты. Услышав об этом, полковник В. Сталин радостно отдал приказ:

— Все! Возвращайся! Посадку разрешаю. Войны больше нет…

Василий Сталин вступит в командование дивизией 18 мая 1944 года и будет ходит в полковниках четыре года. В конце войны его дивизия брала Берлин, отличилась, и за это пола­галось… Трижды отцы-командиры заслуженно представляли его к очередному званию, а И. В. Сталин не утверждал. Пос­ледний раз министр обороны Булганин Н. А. лично ходатайс­твовал. «Вы что, действительно считаете, что он достоин?» — с подозрением спросил Сталин. После настойчивого ходатайс­тва министра он сдался — подписал.

В 1945-1947 г.г. его дивизия по всем видам учебно-бое­вой подготовки была признана лучшей. В. Сталин не терпел недисциплинированности, разгильдяйства. Многим от него попадало. Но, как вспоминал летчик А. Котов: «Многие това­рищи из нашей среды обязаны ему своим ростом».

О нем всякое пишут и рассказывают. А мне запомнилась встреча с Алексеем Стахановым, вспоминая прошлое, он теп­ло отозвался о сыне Сталина — Василии. Дружили они.

—      Широкая душа — шахтерская! — заключил легендарный Стаханов.

В 1952 году Василий был на должности командующего ВВС Московского округа. Казалось, всё было отработано до мелочей… но не суждено… Первого мая была облачность, сильный ветер. Огромная армада самолётов появилась в воз­духе. По непонятным причинам полк бомбардировщиков от­стал на 30 секунд, в это время появляется над трибунами полк «Илов». Получилась каша. К тому же два «Ила» на посадке разбились. Командующий воздушным парадом генерал-майор В.Сталин в сердцах закатил не всегда воспринимаемую рус­скую фразу. А эфир-то был открытый. Иосиф Виссарионович, стоявший на трибуне, повернулся к министру обороны: «Это кто так некрасиво ругается?».

—      «Ваш сын»- доложил министр. Сузились от гнева глаза вождя. Молча сошёл с трибуны.

—      Снять с должности! Отправить на Дальний Восток! К чёрту на кулички! — распорядился И.В.Сталин. Больше Васи­лий никогда не летал.

Все, кто его знал, считали, что у Василия был сложный противоречивый характер, но он имел острый ум, был наход­чив, смекалист. Когда не стало В. Сталина маршал авиации Руденко о нем говорил: «Вася был умный парень».

И вот умер Сталин. Василий знал многие тайны и откры­то в лицо говорил Хрущеву, Булганину, Микояну, Маленкову и другим: «Вы убили моего отца!»

Боялись они Василия. Считали, что он станет знаменем в руках недовольных Хрущевым и его соратниками.

Хрущев запретил Василию носить фамилию отца, обви­нил его во многих грехах, о которых он и не слышал (якобы из-за него были расстреляны Смушкевич, Рычагов — В.С.). Он будет уволен из армии, разжалован. Без суда и следствия его упрячут в тюрьму на шесть лет, потом еще на два. Около двух лет он сидел в одиночке. К нему никого не допускали, ни родс­твенников, ни знакомых. Из тюремного персонала фамилию его не знали — был только номер. Никаких передач для него не принимали. Все понимали, что это именитый сверхсекрет­ный узник. Для большей его секретности не хватало только железной маски. В последние годы Василий будет в ссылке в Казани, поднадзорным. На сорок первом году жизни Василий Иосифович умрет. Борзописцы утверждают, что он умер от пьянства — не выдержала больная печень. Абсолютно неправ­да! Все медзаключения о его смерти однозначно делали вывод, что он был здоров. Знаменитый профессор А. Н. Бакулев на­кануне осмотрел Василия Иосифовича и сделал заключение: здоров. Сердце, печень — здоровы. И только сосуды ног вызы­вали опасение. У него болел позвоночник, болела нога — ходил с палочкой. На самом деле, он был убит в драке, искусно спро­воцированной. Многие видели его в гробу изуродованным.

Много лет его однополчане оббивали пороги чиновни­чьих инстанции, добиваясь реабилитации своего боевого товарища, отмены приговора хрущевского карманного суда. И только в конце 1999 года они взяли высоту правды — приговор был отменен. Смотрю на их суровые лица, нет в них радости. За эти долгие годы на борьбу за честь своего командира у них иссякли все силы. И намного больше утеряно здоровья, чем в борьбе с нашествием врага.

Идет время. Сменяются поколения москвичей, но мало кто из них знает, что многие спортивные дворцы, залы были построены генералом Василием Сталиным. Вот за это узник с типичным грузинским лицом отсидел восемь лет. Но клеймо преступника было на нем до 1999 года.

28 октября 1988 года газета «Вечерняя Казань» в статье «Осквернители» писала: «Есть на Арском кладбище ничем не примечательная могила. В десяти метрах от нее застыл в скор­бном молчании воин-освободитель, отдающий последний долг памяти павшим. Справа от могилы той — захоронение старше­го сержанта Якова Дмитриевича Горянинова, слева — майора Хатиба Шарифовича Дивеева. Чуть поодаль в братской могиле покоятся скончавшиеся от ран Великой Отечественной в гос­питалях Казани.

И вот мы стоим у скромной ограды. За нею чистота, по­рядок. На свежем золотистом песке цветы и небольшой листок из школьной тетради. На нем неумелой, скорее всего старчес­кой рукой выведены печатные буквы: «Гражданин казанский! Не пора ли тебе прекратить издеваться над покойником. Он ведь все равно не встанет и ничего не скажет. Но судьба тебя крепко накажет. Покойники свое берут, знай это. Ты третий раз поганой рукой обливаешь нитрой памятник. Проснись! Опомнись, что ты делаешь? Постыдись окружающего народа. А дальше — бог тебе судья».

Стоят в оцепенении люди около железной ограды. Чита­ют. Не смотрят в глаза друг другу. Краской стыда горят их негодующие лица.

— Памятник, он что? Он все вынесет, причитает старушка.

— Вандализм кокой-то! — возмущается юноша-студент. Девушка достает из сумочки белоснежный платок и пы­тается стереть с черного мрамора застывшую нитрокраску. Кто-то плеснул на золотые буквы серной кислотой. Сквозь рыжие потеки они еле проступают:

«Джугашвили Василий Иосифович 24. III. 1920- 19. III. 1962.»

На скромном памятнике в Казани боевому генералу В.И. Джугашвили выгравировано: «Единственному» — говорят, что этот памятник поставила ему медсестра Маша.

В.Ф. Седых