Вторая волна репрессий

Однажды на Политбюро был вызван управляющий трес­том «Ворошиловнефть» X. М. Сааков. Доложив по основному вопросу и ответив на все вопросы, он обратился к Сталину с жалобой на незаконные репрессии. Сааков сообщил, что пер­вый секретарь ЦК Узбекистана и нарком внутренних дел уго­варивали его подписать акт о вредительстве группы работни­ков, которым он верил.

Сталин сурово спросил:

—              И что, вы подписали акт?

—              Нет, не подписал! — твердо заявил Сааков

Сталин помолчал, потом, чтобы слышали все, сказал:

—              Скоро состоится восемнадцатая партийная конферен­ция, вот там мы вашим деятелям хвоста накрутим.

Среди осужденных было немало преданных партии и ему лично людей. В 1938 году Сталин отменит внесудебные тройки, так называемое «Особое совещание». «Тройки» изоб­ретал не Сталин. В книге «Из истории ВЧК 1917-1921 г.г.» есть документы адресованные Ленину, где чекисты докладывали вождю: тот-то и тот «арестован революционной тройкой как политически неблагонадежный». В тридцатые годы инициа­тором введения «троек» был Лазарь Каганович.

Заканчивалась первая пятилетка. Страна строилась не­виданными в мировой истории темпами. Возводились заводы и фабрики, но кое-где были ощутимые срывы строительства — троцкисты и бухаринцы делали свое черное дело. Так было и на Урале. Сталин посылает туда неукротимого Каганови­ча. Через несколько дней он сообщает Сталину, что вскры­то множество случаев вредительства и требует права наказывать виновных на месте. Сталин сдержанно отвечает, что этого не следует делать. Как вспоминал сам Каганович, после отказа, он подбивает одного секретаря обкома партии, чтобы тот послал телеграмму Сталину с тем же требованием. По­добного содержания в Москву были направлены телеграммы и с других областей. Сталин соглашается на особые полно­мочия Кагановича, но предупреждает его, чтобы он придер­живался Конституции. Проект документа о создании «троек» был написан собственноручно Кагановичем (он сохранился). Потом, на Пленуме ЦК 1937 года, первые секретари получат право возглавить эти «Тройки».

Но Каганович не был первооткрывателем внесудебных органов. Ещё в царские времена при министре внутренних дел активно работали «Особые Совещания». Как правило, они без суда и следствия могли выслать социально опасного подданого империи сроком на 5 лет. «Тройки» или «скороре­шительные» суды учинил Николай II в 1906 — 1907 г.г. Право казнить даже было у губернаторов и они, не задумываясь, вздернули 26 тысяч противников самодержавия.

Такие же внесудебные органы существовали в США, Франции, Англии. И там во внесудебном порядке упекали в тюрьмы пачками, так как в суде доказать преступление не­возможно, но и держать людей на свободе было опасно.

При Сталине «тройки» просуществовали 1 год и 4 ме­сяца.

А вот Особые Совещания при наркоме внутренних дел действовали с 1924 по 1937 год. Этот судебный орган мог вы­слать осужденного сроком до 5 лет.

В 1937 году Положение об Особом Совещании было пе­ресмотрено, теперь уже санкции ужесточились — могли осу­дить и на 8 лет. Особые Совещания действовали только на уровне республики. После войны они редко рассматривали дела.

«Тройки» вновь будут введены 17 ноября 1941 года, ког­да нависла смертельная угроза Москве. Помню фильм «Рож­денные революцией», где артист Жариков — в роли комиссара милиции. Там был показан эпизод расстрела мародеров, бан­дитов на месте преступления. Здесь — то все было правиль­но.

17 ноября 1938 года было принято Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем давалась резкая негативная оцен­ка НКВД. Собирается XVIII съезд партии — и вновь остро поставлен этот вопрос. Что это — лицемерие, стремление «на­пустить туману» для собственного народа и мирового обще­ственного мнения? Факты опровергают эти расхожие байки. Сразу после съезда партии Сталин дает указание разобрать­ся с беззакониями при арестах армейских офицеров, многих хозяйственников, ученых, конструкторов работающих на оборону и других. Была создана комиссия не подчиненная НКВД. В результате из тюрем были освобождены Тюленев И. В., Рокоссовский К. К., Горбатов А. В., Богданов С. Н., Хо­лостяков Г. Н., Туполев А. Н., Ландау Л. Д., Королев С.П., Граве И. П. и многие, многие другие. Был арестован Тевосян, член ЦК, нарком сталепромышленности. Сталин не поверил, что он вредитель и назначил комиссию для расследования. В присутствии Тевосяна комиссия сопоставила показания, а он давал четкие объяснения, ответы. Убедились в явной клевете — Тевосян остался членом ЦК, наркомом. В этой комиссии был Молотов, собственно, он ее возглавлял. Но после это­го органы НКВД арестовали помощника Молотова, который собирал документы для оправдания Тевосяна. Не мытьем, так катаньем запущенная Генрихом Ягодой машина пожира­ла невинных людей. С 1938 по 1940 год включительно было принято пять Постановлений ЦК ВКП(б) и СНК по репрес­сивным делам. До 1940 года состоялось два Пленума ЦК. В ноябре 1938 года вышло закрытое совместное Постановление ЦК и СНК, где в резкой форме органы НКВД предупрежда­лись о недопустимости нарушений следственного процесса и процессуальных правил. Запрещался огульный подход к массовым арестам и выселению людей, все эти действия пред­писывалось производить только по постановлению суда или с санкции прокурора. Кстати, до сих пор эти постановления ЦК не опубликованы. Почему? Невыгодно реабилитировать Сталина? Конечно невыгодно! Репрессивная машина уже не в таком масштабе, с перебоями, но еще ломала кости. Мог ли Сталин вмешаться в этот процесс? Трудно сказать, — в памя­ти еще свежи дела на Тухачевского, Якира, Фельдмана.., там сомнений не было.

В тех беззакониях, творимых троцкистами, была нега­тивной роль Генерального прокурора Вышинского. Один из моих преподавателей в юридической академии — старый про­фессор, рассматривая его теорию доказательств, заметил, что он, Вышинской, обладал даром убеждать в обратном, даже если это дело было и очевидным. Неужели он и на Сталина мог влиять?

Андрей Януарьевич Вышинский с непонятным меньше­вистским прошлым еще во времена Керенского подписывал ордер на арест Ленина. Назначенный в начале 30-х годов Ге­неральным прокурором, он с первых дней своей деятельности стал добросовестным орудием троцкистов — карал невинных ленинцев, а потом с таким же успехом посылал на плаху и своих соратников. В 1937 году Вышинский очистил аппарат Генерального прокурора от тех, кто еще пытался поддержи­вать видимость законности, стремившихся пресечь беззако­ния и произвола. С его санкции многие видные прокурорские работники были арестованы и в последствии расстреляны.

Юрий Трифонов, пострадавший в те годы, рассказывал как старый большевик Арон Сольц, будучи помощником Ге­нерального прокурора, активно боролся против Вышинского: «А. Сольц стал требовать доказательств вины людей, кото­рых называли врагами народа, добивался доступа к следс­твенным материалам, вступал в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришел к Вышинскому и потребо­вал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов — враг народа. Вышинский сказал: «Если органы взяли, значит враг». Сольц побагровел, закри­чал: «Врешь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настояще­го большевика, а тебя знаю как меньшевика!» — бросил свой портфель и ушел…»

Сольца отстранили от дел. Но в разгар репрессий он вы­ступил на партактиве Свердловской области с резкой крити­кой Вышинского. Его стащили с трибуны. НКВД и Генераль­ный прокурор боялись арестовывать Сольца — в 1912 году он вместе со Сталиным был в питерском подполье и они спа­ли на одной койке. Сольц пытался пробиться к Сталину, но НКВД все сделало, чтобы он не встретился с ним.

Умный и образованный, дальновидный и необычайно чуткий в политической ориентации Вышинский умело и убе­дительно в купе с ГПУ — НКВД преподносил Сталину дела о «врагах народа». Но когда Сталин убеждался в фальсифи­кации дел, как это было при Ягоде, а потом при Ежове, то пощады от него не было. Но Вышинский остается в стороне.

Но тот же Вышинский очень часто арестовывал судей и прокуроров за произвол и незаконное осуждение людей. Было немало решений Особого Совещания при НКВД, кото­рые по его инициативе отменены Верховным Судом.

Вышинский Андрей Януарьевич родился в 1883 году в Одессе в польской семье, отец его был владельцем аптеки. Закончил юридический факультет. За участие в революци­онной деятельности в 1908 году Тифлисская судебная палата приговорила его к одному году тюрьмы. Однако он, уже в тридцатые годы, когда была чистка партии, стал указывать в биографии, что в тюрьме сидел два года. Косвенно были данные, что меньшевик Вышинский руководил дружиной боевиков, задачей которой было уничтожать тех, на которых пало подозрение в связях с полицией. В Октябрьской рево­люции не участвовал. С помощью своего соседа, большевика Халатова, Вышинский попал в адвокатуру, затем стал проку­рором судебной коллегии. Потом он предаст этого Халатова, как и многих других лиц, бескорыстно помогавших ему сде­лать головокружительную карьеру.

На совещании в Кремле в конце мая 1941года, с учас­тием военачальников, членов Политбюро, Сталин в заклю­чительном слове сказал: «К сожалению, факты беззакония, допущенные в прошлом Ежовым, имели и в наших высших судебных органах. 14 июня 1939 года председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР армвоенюрист В. Ульрих обратился ко мне со следующей просьбой: «В настоящее время имеется большое количество не рассмотренных дел об участниках правотроцкистских, буржуазно-националис­тических и шпионских организаций: В Московском округе

—              800 дел, в Северо-Кавказском округе — 700 дел, в Харьков­ском военном округе — 500 дел, в Сибирском военном округе

—              100 дел. Предлагаем в силу секретности защитников на су­дебные заседания не допускать.

Прошу указаний. Армвоенюрист В. Ульрих.»

— Письмо было более чем странным, — продолжал Сталин, — особенно после январского 1938 г. Пленума ЦК ВКП(б), принявшего, как вам известно, постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелля­циям исключенных из ВКП(б) и мерах по устранению этих недостатков», требующее особенно тщательно рассматри­вать и перепроверять все поступившие в судебные органы дела о контрреволюционных преступлениях. Как вы помни­те, в постановлении Пленума говорилось: «Известно немало фактов, когда партийные организации без всякой проверки и, следовательно, необоснованно исключают коммунистов из партии, лишают их работы, нередко даже объявляют, без всяких к тому оснований, врагами народа, чинят беззакония и произвол над членами партии».

Пленум подчеркнул, что все эти и подобные им факты имеют распространение в парторганизациях прежде всего потому, что среди коммунистов существуют, еще не вскры­ты и не разоблачены, отдельные карьеристы-коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, старающие­ся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путем применения огульных репрессий про­тив членов партии.

…В связи с этим Пленум обязал обкомы, крайкомы, ЦК нацкомпартий снимать с партийных постов и привлекать к партийной ответственности тех партийных руководителей, которые не выполняют директив ЦК ВКП(б), исключают из партии членов и кандидатов ВКП(б) без тщательной провер­ки всех материалов и допускают произвол по отношению к членам партии…

Сталин продолжал: «— Удивительно, что, зная установки партии, Ульрих предлагал не допускать защитников на пред­стоящие процессы арестованных военных. Ведь в такой про­сьбе отчетливо видно желание без тщательного, объективно­го разбора дел формально проштамповать в ходе судебного заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР приго­воры, которых требуют органы обвинения.

Я приказал тщательно проверить дела, о которых писал Ульрих. Часть из них оказалась построенной на провокациях и оговорах. Проходившие по этим делам и находившиеся под арестом видные в прошлом военные работники освобождены и вновь назначены на командные должности в вооруженных силах».

Созданная Сталиным комиссия возвратила в армию 15 тысяч военачальников, но среди осужденных военных было немало лиц, выступавших против Советской власти, и вина их было доказана. Между прочим, с приходом к власти Хруще­ва все стенограммы, газеты, брошюры о тех процессах были повсеместно изъяты и уничтожены. Почему при Хрущеве, а потом и позже не опубликовали имена стукачей и клеветни­ков 1937 — 38 г.г.? Да потому, что в этом случае всплыло бы имя и Хрущева — инициатора «оттепели», всплыли бы и дру­гие известные имена. А ведь такие меры были бы очищением в обществе и профилактикой на будущее.

Освобождение в 1938 году многих тысяч невиновных военных, видимо произвело на Сталина впечатление. Он по­ручает Швернику тщательно разобраться.

Из одного миллиона, находящихся в тюрьмах и лагерях, в 1938 году было выпущено на свободу почти 650 тысяч че­ловек. Но именно с января 1938 года начались аресты и суды над обвинителями, следователями, судьями, теми, кто спус­кал планы уничтожения советских людей. С этого момента обвинители поменялись местами с невинно осужденными. Многие следователи: Родос, Визель, Ушаков (Ушамирский), Авсеевич, Радзивильский, Леплевский и тысячи других заня­ли места на тюремных нарах, где недавно сидели невинные.

За что расстрелян начальник ГУЛАГа НКВД СССР Из­раиль Плинер? За установление фашистских изуверских по­рядков в лагерях! 16 июня 1941 года был расстрелян главный военный прокурор Красной Армии Наум Родовский. Все арес­тованные, уволенные и расстрелянные военные проходили через его руки. Это он подписывал незаконные приговоры. Поздновато Родовский и его подручные были расстреляны, смотришь — меньше было бы невинно погибших. С ним были арестованы и расстреляны прокурор Московского военного округа Леонард Плавней, председатель военного трибунала пограничной и внутренней охраны НКВД Дальневосточно­го края Лазарь Малляр, заместитель наркома юстиции Арон Гродко, председатель военного трибунала Восточно-Сибирс­кой железной дороги Илья Китин, военный прокурор Амур­ской железной дороги Лапидус Рувим. Был арестован и за­меститель Родовского Яков Казаринский — друг Мехлиса и Вышинского.

Из известных только Сталину источников выяснилось о преступной деятельности Успенского, и он звонит Хрущеву в Киев с просьбой арестовать его. Но Сталин передумал пору­чать это дело Хрущеву, и решил вызвать Успенского в Мос­кву, чтобы там его задержать. Он просит Хрущева обеспе­чить его явку. Однако Успенский был вовремя предупрежден и успел скрыться. По поводу предупреждения Успенского есть две версии: разговор Сталина и Хрущева был подслу­шан Ежовым, и тот спас подопечного. Но не исключено, что, боясь разоблачений собственных преступлений, Хрущев мог сам предупредить Успенского. Ведь сохранились документы о руководящей роли Хрущева в истреблении кадров на Укра­ине. Узнай об этом Сталин и судьба Хрущева была бы траги­ческой. В 1956 году Никита Сергеевич приводил массу при­меров сталинского «произвола», в том числе называл жертвы из писательской среды.

Действительно, тогда немало творческих людей постра­дало. Сталину докладывали, что писатель М. Кольцов связан с лицами, представлявшими зарубежные разведорганы. Как ни странно, но к этому сообщению он остался равнодуш­ным.

Через месяц перед ним положили уже папку с матери­алами доказательств вины Кольцова. Сейчас трудно сказать было ли сфабриковано это дело или действительно Кольцов, будучи длительное время за рубежом, был завербован не­мецкой разведкой. Этот факт мог быть. То, что мы вербовали массово во многих странах — это само собой разумеется. Но почему нельзя допустить, что и с той стороны вербовали на­ших людей? А Кольцов много лет был в Испании.

Будучи арестованным, Кольцов, уличенный руководите­лем интербригад Андре Марти в связях с испанскими троц­кистами, после второго допроса и месячной паузы стал да­вать показания на подругу Маяковского Лилю Брик, ее мужа Осипа и сестру (жену Арагона) Эльзу Триоле, на писателей Вишневского, Пастернака, Эренбурга, Бабеля, Е. Петрова, Кирсанова, А.Толстого, на режиссера Кармен, артистов Сац, Берсеньеву, Гиацинтову, дипломатов Литвинова, Майского, Потемкина, и даже на свою жену Марию Остен.

Правда, эти показания не помешали перечисленным де­ятелям внести свой вклад в золотой век Советской культу­ры.

Хрущев назвал имя Варейкиса — безвинную жертву Ста­лина. Но Никита Сергеевич прекрасно знал, что шло очище­ние от замаскировавшихся врагов, проникших на высокие уровни партийного и государственного руководства. До ре­волюции Варейкис являлся штатным и способным агентом царской охранки. Там работали, по выражению В. М. Мо­лотова, «люди, нередко умнее подполыциков-революционеров». Следствие установило, что этот Варейкис сумел упечь на каторгу многих революционеров. Изворотливому, умному жандармскому сотруднику без труда удалось стать «револю­ционером». В тридцатые годы Варейкис будет первым сек­ретарем ряда крупных обкомов, в том числе и Ульяновского, станет членом ЦК. Проводил открыто враждебную деятель­ность. Будет осужден и расстрелян. Рассказывали, что в свя­зи с разоблачением Варейкиса, Сталин часто вспоминал зна­менитого агента царской охранки Малиновского. Он сумел пролезть в Государственную Думу и стать членом ЦК партии большевиков. Многих революционеров сдал умный прово­катор Малиновский. В 1913 году ему на крючок попался и опытный конспиратор Коба Джугашвили — Сталин. Охранка его упекла в такой район, откуда никогда, никто не сумел убежать. Этот маленький поселок назывался Курейка в Запо­лярном круге. Здесь были особо опасные революционеры и преступники. Февральская революция освободила Сталина из тех проклятых мест.

Ко второму этапу репрессий можно отнести волну воз­бужденных уголовных дел по отношению к хозяйственникам и военным — за хищения, за финансовые махинации.

В отличие от некоторых пострадавших соратников Мар­шал Советского Союза К. А. Мерецков, в своих мемуарах не пишет о причинах своего ареста и освобождения. Не мог же он писать, что будучи командующим Ленинградским воен­ным округом переправлял немалые суммы денег в загранич­ные банки. Следователи его допрашивали с пристрастием — тогда уже было постановление СНК о применении физи­ческого воздействия. Мерецков был мужик крепкий — выдер­жал, но так и не дал показания о финансовых аферах.

Если бы Сталин был не уверен в политической благо­надежности Мерецкова, то генерал разделил бы судьбу Ту­хачевского и его компании. Мерецков, как военачальник, был талантлив и Сталин ценил его и возвратил из тюрьмы, махнув рукой на совершенные им финансовые махинации. За злоупотребление служебным положением сидели в тюрь­мах многие военные. Был еще один кандидат на тюремные нары — Ворошилов. Официально в 1940 году Политбюро ос­вободило Ворошилова от обязанностей наркома обороны за плохую подготовку войск к белофинской войне. Собственно, так оно и было — на первом этапе боевых действий, финны нанесли огромный урон соединениям Красной Армии. И все же, Климу Ворошилову вменили еще одну крамолу. Видимо, Сталину было известно, что военные ведомства расходова­ли бюджетные средства по принципу «все кругом армейс­кое, все кругом мое». Командиры, начиная от полка и выше, имели собственный контроль, который покрывал все зло­употребления военачальников. И вдруг Сталин проверил… Ему доложили, что нарком Ворошилов за счет государства приобрел кое-что для личных нужд. Эта информация вывела невозмутимого вождя из себя: «На кого же положиться?» Он немедленно собрал Политбюро. Следов того заседания не об­наружено, но о нем многие знали. В тот же день Ворошилов потерял должность наркома. А мог запросто попасть в тю­ремные застенки. Не исключено, что старые товарищи могли заступиться за «первого маршала» — десятки тому примеров, когда Сталина переубеждали. Потом по его заданию перио­дически проверялось финансовое состояние наркоматов — и немало жуликов загремело… Проверил Сталин и собственное содержание, но об этом ниже.

Вторая волна репрессий захлестнула и иного рода лю­дей, очень даже известных стране. В начале 1938 года были арестованы ведущие авиаконструкторы Поликарпов Н.Н., Туполев А. Н., Мясищев В. М., Петляков В. М. и другие. Это были не просто конструкторы самолетов — они были крупны­ми руководителями авиазаводов и отвечали за производство, техническое его оснащение, за кадры, за их быт. Наконец, они головой отвечали за государственные секреты. Их арес­ту предшествовала опубликованная в Германии в журнале «Deutsche Wehr» большая по объему статья. Ее автор, немец­кий военный летчик Л. Шеттель, в деталях расписал сколько в СССР авиазаводов (назвал 74), какие самолеты выпускают­ся, их подробные технические характеристики, в том числе вооружение, мощность каждого завода и т.д. Такие данные в СССР знали Сталин и ведущие авиаконструкторы: Поли­карпов, Туполев, Мясищев, Петляков, Яковлев и др. Сталин внимательно прочел эту статью. Он знал немецкий язык, что мало кому известно. Так кто же из них выдал секреты: Ста­лин? Петляков? Туполев?

Профессор Стечкин сидел за дело — он передал иност­ранному лицу сведения о техническом состоянии авиации, мощности моторов и т. д. Сам же он, объяснял причины су­димости так: «лишнее ляпал языком», «меньше болтать надо было», «суд был дутый, все притянуто за волосы, фикция». «Насчет Рамзина все было правильно. Многих он оклеветал совершенно беспочвенно». Яковлев Н.Д. — будущий маршал артиллерии тоже сидел — «за вредительство». Пушки-то де­лали «тяп-ляп», а отвечал за их производство Яковлев.

Туполев, Стечкин, Королев открыто выступали против со­ветской власти. Это потом им деваться было некуда и они при­знали власть, и здорово зауважали товарища Сталина, а тогда…

Нет, было их за что в каталажку… Не зря многие из них по прошествии времени молчали о причинах ареста. И лишь некоторые придуривались, называя Иосифа Виссарионыча злодеем.

Из-за низкой воинской дисциплины, расхлябанности летного и командного состава ВВС за неполный первый квар­тал 1941 года разбилось 156 новых самолетов, при этом погиб 141 человек. А в год разбивалось от 600 до 900 самолетов. И это без войны!? Число аварий возросло в два раза, как раз во время командования Рычаговым Военно-воздушными сила­ми. Командование ВВС систематически принимало и отправ­ляло в летные части не облетанные боевые машины. С завода №1 без облета поступило 122 самолета И — 153 и 15 новейших МИГов — 1, потом еще 176 МИГ- 3. И это перед самой вой­ной. Всего в западные пограничные округа поступило 1448 самолетов нового типа, а на них обучили летать только 208 экипажей, а вести боевые действия в сложных метеоусловиях всего… 4 экипажа. А генералы ВВС- Рычагов, Смушкевич и другие докладывали Сталину о полной готовности бить вра­га на его собственной территории. Докладывали Тимошенко и Жуков. Когда же на совещании Сталин задал Рычагову воп­рос о причинах такой высокой аварийности, гибели столько людей…

— Это вы заставляете нас летать на гробах! — зло отве­тил главный летчик. Даже недоброжелатели Сталина отме­чают, что это было наглое и безответственное обвинение в адрес руководителя страны, сделавшего для развития авиа­ции столько, сколько не сделали правители всех стран мира вместе взятые.

А ведь Сталин должен был еще до того памятного сове­щания привлечь к ответственности этого руководителя, на совести которого столько погибших людей. А Рычагов обви­нил не себя, а Сталина. Говорят, что тогда никто пикнуть не смел. Чепуха! Рычагов вождю нагло плюнул в лицо, перело­жив на него свою преступную вину…

Глупо отрицать многочисленные факты, когда советские люди становились жертвой неумышленных, непреднамерен­ных ошибок следователей, прокуроров, судей. Много позже, в хрущевские и брежневские времена тоже были ошибки. Се­годня есть все условия вести объективно следствие, судеб­ные разбирательства без давления сверху и снизу, при том сроки рассмотрения многих уголовных дел растягиваются на многие месяцы и года. Но и сегодня немало случаев, когда выносятся противоправные приговора.

В конце семидесятых годов по долгу службы я получил информацию под грифом «Для служебного пользования», где сообщалось, что в течении года были приведены в исполне­ние десятки смертных приговоров. В том же документе сооб­щалось, что расстрелянные были… невиновными. В общем- то, эти случаи были известны. Но никто шум не поднимал, ни диссиденты, ни правительство, ни «исследователи» типа Родзинских , Рой Медведевых. Молчал Запад. Зная хорошо советскую систему административных органов, я убежден, что виновные сильно не пострадали — имею ввиду прокуро­ров, следователей, судей. В лучшем случае освобождены от должности с предоставлением равноценной работы и полу­чили партийное взыскание, в худшем — год, два условно.

В.Ф. Седых